Читать Данькино детство

Если театр начинается с вешалки, то всякая уважающая себя книга начинается с обложки. Книжная обложка – это визитная карточка, парадный вход, витрина, которая призвана привлечь внимание читателя среди огромного количества других сверкающих и шикарных витрин. То, что обложка должна бросаться в глаза и надолго запоминаться, звучит как аксиома для любого адекватного издателя. Впрочем, так было не всегда. В мое советское детство книжная полиграфия оставляла желать много лучшего. Как правило, книги печатались на второсортной бумаге, мелким шрифтом и с редкими иллюстрациями. Если говорить об обложках, то обычно смотреть там было совершенно не на что: имя автора, название, а в остальном – хоть шаром покати. Оригинальные дизайнерские решения редко осеняли ответственных за выпуск книжной продукции для самой читающей страны в мире. Да и зачем, спрашивается, напрягаться, если и так купят, поскольку никакой конкуренцией среди книгоиздательств во времена застоя и всеобщего дефицита даже и не пахло.

Мой отец был страстным библиофилом. Книги он начал собирать еще со студенчества, поэтому в нашей маленькой однокомнатной хрущевке все стены были увешаны самодельными полками и стеллажами. Книг было порядка двух тысяч. Среди них имелись и солидные издания в твердых переплетах, и дешевые научно-популярные книжечки в мягких корочках. Для меня почти все они были на одно лицо, как азиаты для европейца, театрально сгибающегося под тяжестью «бремени белого человека». Ситуация начала меняться к лучшему лишь в 1979 году с началом выхода в свет двухсоттомного издания «Библиотеки Всемирной Литературы» (БВЛ). Каждый том украшался новомодной суперобложкой с какой-нибудь цветной иллюстрацией, которая превосходно подходила к содержанию книги. Для книг БВЛ отец сразу сделал отдельные полки, и толстые томики гордо засияли яркими корешками среди серой массы книг нашей библиотеки. Суперобложки этой серии все как на подбор отличались оригинальностью и содержали картинки с необычными и даже порой совершенно загадочными сюжетами. Поневоле я ощущал священный трепет, когда брал такую книгу с полки. Потом, в лихие девяностые, с появлением рыночной экономики издатели ударились в другую крайность. Чтобы привлечь покупателя, на ярких глянцевых обложках стали изображать всяких монстров, вампиров, полуобнаженных красоток и мускулистых супергероев. А на прекрасной белой бумаге четким крупным шрифтом наряду с вечной классикой в неимоверном количестве издавались откровенные помои. Глядя на все это безобразие, поневоле приходила на ум фраза из книги самобытнейшего русского философа Василия Розанова «Опавшие листья»: «Либерал красивее издаст «Войну и мир». Но либерал никогда не напишет «Войны и мира», и здесь его граница».

В те годы на одно из дней рождений мне подарили только что появившийся роман Умберто Эко «Имя розы». На глянцевой обложке был изображен юный монашеский послушник, с вожделением взирающий на практически голую топ-модель, лежащую перед ним в небрежно накинутых нищенских лохмотьях. Видно было, что художник из кожи вон вылез, чтобы придать нищенке как можно больше вульгарной сексуальности. Я потом еще долго размышлял, почему издатель решил столь похабно воспроизвести именно эту мимолетную и, на мой вкус, весьма душевную сцену из великого романа. Читал ли он вообще книгу? И какую, интересно, аудиторию он планировал привлечь откровенной сценой к произведению, которое ничего общего не имело с дешевым бульварным чтивом, наводнившим тогда все книжные прилавки. Я надеялся, что Умберто Эко никогда не увидит, как у нас обошлись с его волшебной книгой. Человек, который самому Стенли Кубрику отказал в экранизации своего любимого детища, мог бы и не пережить такого дьявольского святотатства.