Глава I. Пустошь бессмыслицы,
где царь поручает Ивану-дураку найти смысл
§ 1. Великая Тоска
Быть дураком на Руси – большая свобода, но и никакой ответственности. Много ты можешь говорить и делать всякого, за что умных в бараний рог и на каторгу, а тебе прощают. Потому что дурак же. Так что теперь в дураки большая очередь. Нельзя быть самочинным дураком, надо получить особое царское дозволение. Десятилетиями ждут, а иные так и помирают без благословения в дураки. Если ты дурак настоящий, а не прикидываешься, чтоб государство подорвать или ещё что, царь даёт тебе грамоту – и теперь ты официальный дурак.
Иван, как получил такую грамоту, сразу спросил, а что значит официальный. Никто этого не знает, даже царь, даже самые тайные и коварные его советники, но уже было поздно не простить это Ивану, потому что у него в руках была бумага – официальная. Против официальной сам царь не может пойти. Против любой неофициальной может, а против официальной нет. Потому Ивана в каземат не бросили и язык ему не вырвали раскалёнными щипцами за такой вопрос, а только по щеке потрепали. Официальному дураку положено задавать дурацкие вопросы. Но вот что ему не положено, так это читать что-либо написанное не на заборе и думать больше пяти минут в день.
Но недолго продлилось счастье Ивана-дурака, потому что вдруг наступила Великая Тоска. Всех как подкосило, ведь потерялся смысл что-либо делать. Хватились, а смысла нет. Все сразу перестали не только работать, это-то ладно, но даже любимейшие свои пакости совершать. Так придавила всех эта тоска, что и люди сломались и слегли, и животина всякая, и даже вещи. Табуретки, наличники, кокошники, вилы, грабли – всё стало разваливаться прямо на глазах. По слухам, иные вещи даже заговорили человеческим голосом. Один мужик дрель хотел взять, чтобы хоть денёк развлечься сверлением, а она ему и говорит этак пронзительно: помоги, мол, сил больше нету никаких. И сама тяжёлая, как танк, от полу не оторвать. Так они и пролежали в обнимку до вечера, горько плача. Или баба коромысло хотела зачем-то взять, а оно ей: обоснуй. Обоснуй, зачем ты хочешь меня взять – что ты хочешь со мною делать и какую задачу решать. Вдруг ты ровно то же самое и без меня можешь осуществить. Баба так и осела. Она и сама уже не помнила, зачем ей коромысло, да и не только оно.
Царь нашёл в себе последние силы обратиться к народу: братья и сёстры, вы хоть иногда привставайте с лежанок, чтобы обороноспособность страны поддержать. Нам бы ещё чуть-чуть продержаться, пока враг нас не поработил, а там смысл, может, и сам найдётся. Народ же в ответ ехидно безмолвствовал: а какой нам смысл привставать, какой смысл держаться и какой смысл не порабощаться врагом. В общем обороноспособность тоже оказалась в унынии, а для врага только прошлые страхи пока были препятствием. Пошла молва, что это враг именно и похитил смысл, что это его новое оружие такое, хуже ядрёной бомбы. Теперь-то и бомба не нужна.