Читать Скелет в шкафу

Научно-популярное электронное издание

Художник Валерий Калныньш

Иллюстрации Капыч

© А. Я. Ливергант, составление, перевод, вступительная статья, комментарии, 2020

© «Время», 2020

Словосочетание «английский юмор» – почти тавтология. С детства два эти слова, объединяющие национальную принадлежность, способ мышления и литературную разновидность, для нас столь же естественны, привычны и нерасторжимы, как «немецкий порядок», «французское легкомыслие» или «испанская горячность». Вместе с тем английский юмор далеко не всегда так уж смешон. Полистайте подшивку английского юмористического журнала «Панч» и вы в этом убедитесь. Беседуют, к примеру, два ангела, один в очках, другой – без. Тот, кто без очков, говорит тому, кто в очках: «Не понимаю, почему вы не носите контактные линзы!» А вот еще один, тоже чисто английский диалог – на этот раз двух мышей. Первая, опытная, показывает второй на мышеловку с куском сыра и глубокомысленно замечает: «Будьте осторожны – тут что-то не то». Британец пошутит, а мы и не заметим, он словно бы стыдится собственного смеха, смеется уголком рта, чему-то своему, без нашей или американской непосредственности, заразительности. «Какой-то у тебя юмор английский», – говорим мы собеседнику, когда не вполне понимаем, что в его словах смешного.

Наверное, лучше всего английский характер и его производная – английский юмор – определяются английским же словом understatement: сдержанностью, недосказанностью, подтекстом, о чем писал в своей книжке «Как быть иностранцем», этом, ставшем теперь классическим, «путеводителе» по английским, довольно своеобразным, обычаям и нравам, английский юморист, венгр по происхождению, Джордж Микеш: «У иностранцев есть душа. У англичан вместо души – подтекст». Впервые, однако, с английским «андерстейтментом» мы столкнулись не у англо-венгра Микеша, а у нашего Пушкина. В «Пиковой даме» падение Германна и обморок Лизаветы Ивановны на похоронах старой графини потряс всех присутствующих. Кроме англичанина, который, услышав, кем приходится Германн покойнице, вмещает все свои эмоции – или их отсутствие – в один-единственный звук: «Oh?» В дальнейшем, правда, нашу веру в британское умение «властвовать собой» поколебали и Гончаров во «Фрегате “Паллада”», и Герцен в «Былом и думах», и Замятин, знавшие про английский национальный характер не понаслышке. И – уже в наши дни – леденящие кровь газетные сообщения о буйстве английских футбольных болельщиков. Ныне миф об английской сдержанности и неэмоциональности развеян окончательно, однако в теории, на бумаге – в учебниках английского языка и туристических справочниках – он сохраняется, упрямо продолжает жить.

Вот и английский юмор, при более близком знакомстве с ним, не ограничивается метким замечанием, ядовитой усмешкой, умением с помощью иронического снижения (знаменитый английский anticlimax, к климаксу, впрочем, отношения не имеющий) осадить собеседника, понизить градус интеллектуальной полемики или бытовой перебранки. В реальности английский юмор далеко не всегда так сдержан и неуловим, как принято думать. Между чопорным джентльменом из учебника английского языка, который реагирует на нескончаемую болтовню собеседника язвительнейшими и плохо поддающимися переводу «Did you really?», «Sure enough» или «He was, wasn’t he?», и каким-нибудь развеселым, неугомонным Дулиттлом (не из пьесы Шоу, разумеется, а из мюзикла «Моя прекрасная леди»), отпускающим неприличные шуточки в местном пабе, – дистанция огромного размера. Примерно такая же, как между добродушным, эмоциональным, обстоятельным юмором Диккенса и Джерома и тонкой, едкой, строго дозированной иронией Джейн Остен, «английского О. Генри» Гектора Хью Манро или Энгуса Уилсона, автора не только «проблемных» романов и новелл, но и очень смешной книжки юмористических рассказов и пародий с устрашающим, обыгрывающим знаменитое высказывание Джона Донна (и заглавие романа Хемингуэя) названием «По ком стучит заступ». Как между простодушным, незлобивым юмором Джерома и Патрика Кэмпбелла и гротеском «черных юмористов»: Джона Кольера, чьи «Причуды на сон грядущий» отбивают сон даже у самого бестрепетного читателя, Роалда Дала, владевшего высоким искусством пугать взрослых и смешить детей, или Гарольда Пинтера, умеющего даже в таких, казалось бы, легкомысленных, развлекательных театральных сценках, как «Остановка по требованию» и «Соискатель», создать у зрителя и читателя настроение полной безысходности.