Москва, июль 1977: I can get it
Солнечным золотисто-зеленым утром два человека пребывали в небольшой, обитой некрашеной еловой доской комнате на втором этаже старой дачи.
Пожилой господин сидел в кресле за письменным столом. Его лицо с правильными чертами и все еще густые, хотя и совершенно седые волосы, лишь поредевшие надо лбом, делали его лет на десять моложе его настоящего возраста. Несколько листов бумаги, несколько конвертов и шариковая ручка лежали на столе перед ним.
Молодой человек лет семи лежал на животе на диване, и читал журнал; в лице его можно было найти немалое сходство с лицом пожилого господина. «Нейшнл Джеографик», яркий, цветной, но заметно потрепанный издан был, разумеется, на английском, и могло показаться, что молодой человек просто внимательно рассматривает картинки. Но по движению его взгляда и губ становилось понятно, что он читает, хотя и не без труда, возвращаясь то и дело назад и, видно, угадывая то, что не смог прочитать.
Пожилой господин медлил; шариковая ручка лежала перед ним на чистых листах; казалось, он думал, с чего начать. Потом, словно непроизвольно, взгляд его перешел с бумаги на молодого человека; через некоторое время тот почувствовал, что на него смотрят, и поднял голову от журнала. В лице его явственно читалось, что он все еще там – в мире, отраженном глянцевыми страницами.
Пожилой господин спросил:
– Сможешь сказать: «Я могу получить это»?
Молодой человек улыбнулся:
– I can get it.
– Do you shua this?
Молодой человек кивнул:
– Couse…
– Why?
Молодой человек еще раз улыбнулся и пожал плечами:
– Becouse this is…
Пожилой господин кивнул; можно было предположить что он доволен, но даже легкая улыбка не нарушила серьезности его лица.
– Хорошо. Тогда я не буду тебе мешать.
Молодой человек тотчас вернулся к журналу.
Пожилой господин посмотрел на лежащие перед ним листы бумаги:
– И возможно, мне даже удастся тебе помочь…
Буэнос-Айрес, сентябрь 2005: вечер трудного дня
Когда Хельга Ларсен забиралась в кабину «Гольфстрим 100», она зацепила каблуком нижнюю кромку дверного проема и едва не споткнулась.
Не удивительно: она очень редко надевала обувь с высокими каблуками, минувший день прошел в делах и волнениях, а последовавшая за ним ночь приближалась к утру.
Еще одна причина состояла в том, что ей было очень, очень не по себе.
Это было очень, очень приятное ощущение; что-то вроде падения, пожалуй – небыстрого, плавного, похожего на долгожданный провал в сон.
Но спать не хотелось, напротив – она чувствовала необычайную ясность и остроту ощущений; иногда ей казалось, что она чувствует озноб.
Поднимаясь в кабину, она всегда оглядывалась на двигатель, расположенный с той стороны фюзеляжа, где трап. Особого смысла в этом не было, так как к ее появлению двигатели были прогреты и, разумеется, работали. И разумеется, это было ясно на слух. Но она все равно, с раннего детства, проверяла – слилась ли в диск спиралька на передних лопастях турбины. Сейчас она совершенно об этом забыла.
Она прошла в кабину; за ее спиной сразу же поднялся трап.
Остановилась в проходе между креслами – она то и дело отключалась от происходящего, забывала, что собиралась делать сейчас. Никогда в жизни она не чувствовала себя так.