Может ли солнце светить так ярко? Кажется, еще мгновение и оно пробьется сквозь веки, медленно поджаривая глазное яблоко.
Не в силах вынести ослепительный свет — зажмуриваюсь. Подниматься по лестнице дается с трудом, но я не останавливаюсь и перешагиваю через ступени навстречу светилу так быстро, насколько это возможно. Прикрыв ладонью глаза, отворачиваюсь: лучи раскрасили плитку на ступеньках и стенах в нежный розовый цвет. Люди рядом тоже морщатся, но не сбавляют темп, идя в такт грохоту, который окружает нас. Тр-р-р-м… тр-р-м! — стрекочет дробь барабанщиков. Тр-р-р-м… тр-р-м! — вторят сотни пар обуви.
На самой вершине горы, возле солнца, стоит Он. Его силуэт нечетко очерчен светом. Вытягиваю руку вперед, пытаясь дотянуться, но так много ступенек.
«Мне не достать».
Лишь несколько счастливчиков смогли добраться до Него. Они входят в двери за Его спиной и на мгновение заслоняют собой солнце. Наконец-то мне удается немного рассмотреть Его: Гелиос высок, широкоплеч, на нем длинный плащ и у идола огромные сверкающие глаза. Эти два священных ока пускают солнечных зайчиков, сигналя: Я здесь, я жду тебя. Поднимайся скорее!
Я несусь навстречу божеству. Гелиос же разводит руки в стороны и приглашает меня в свои объятия. Он стоит так и произносит молитву, подняв свою голову вверх. Слов не разобрать, но до чего же они красивы. Длинный хобот, тянущийся от его рта до самого пупка, трясется от яростно произносимых слов.
Поднявшись еще немного, я вижу что-то в его ладонях. Закончив моление, Гелиос, крепко сжимая какие-то цилиндры, выставляет оба больших пальца вверх, а потом разжимает пальцы. И эти дары несутся вниз к нам, Его детям!
Каждый цилиндр, ударяясь о ступеньки, выпускает струю газа. Один из них докатился до меня, замерев у самых ног. Меня начинает мутить, и легкие наливаются пламенем. Упав на колени, я вижу, как кожа на моей руке покрывается волдырями. Кажется, что они, набухая все больше и больше, вот-вот лопнут.
Отчаянно царапаю горло, чтобы разорвать его, пытаясь получить хоть капельку воздуха.
И когда силы покидают меня — падаю лицом на ступеньку, а напротив моих полуприкрытых глаз лишь металлическая банка с надписью TFX-15.
Проснувшись, Томас съежился от того, что простыня под его спиной насквозь промокла. Сев в постели, он потер ладонью взмокшую спину, а потом осмотрелся по сторонам, будто не мог поверить тому, что находится в собственной квартире, а не где-то еще. Том взглянул на свою руку, повертел ладонью, внимательно рассматривая ее с обеих сторон. Ничего. Никаких волдырей размером с грецкий орех, сыпи, даже ни одного красного пятнышка. Только здоровый кожный покров с приятным летним загаром, который имеет каждый молодой парень, который хоть изредка, да бывает на пляже.
Раздавшийся в тишине звонок заставил его вздрогнуть: телефон елозил по тумбочке, а на экране отобразилось: «Мама». Том поспешил взять трубку и, не успев вымолвить ни слова, услышал:
– Томми, сынок? Ты в порядке? – голос Ракель Томпсон звучал чересчур взволнованно.
– Д-да, – неуверенно ответил Томас, – Мам, а что такое? А у тебя все хорошо? Ты говоришь так, будто что-то случилось.