День, когда всё рухнуло, начинался буднично. На «Нерв.TV» опять бесновались по поводу близкого конца света. «Что мы будем делать, – кричали они, – если электричество пропадёт? У нас же всё на нём работает!»
– Что будем делать? – Эдгар не то чтобы разговаривал с электровизором, скорее, отвечал своей реакции на слова ведущих. – Не будем платить за него. И расплачиваться им не будем.
«Нерв.TV» действовало на него двойственно. С одной стороны – успокаивало, как сказки на ночь, что читал ему дедушка, которого давным-давно не было на этом свете. Они убаюкивали сознание и позволяли ненадолго отрешиться от суровой реальности. С другой стороны – раздражали, потому что литературного мастерства у ведущих «Нерв.TV», по мнению Эдгара, не было ни на грош, но зато популярность – бешеная. Что же мешало ему, потомственному дворянину, прославиться на этой стезе? Почему никто не воспринимал его литературные потуги по достоинству? Это было бы хорошо, если бы критики плевали ему в лицо: пошла бы молва, о нём говорили бы, как об этой, с лошадиной фамилией и рожей, которая стряпает по дешёвому романчику в месяц. И ведь все плюются, но тиражи-то миллионные. А его попросту не замечают. Вообще. Как пустое место в литературе. И не публикуют, разумеется. Но он-то точно знает, что его опусы – это совершенно гениальные шедевры. Просто чернь не может их понять. Конечно, именно в этом дело. «Когда-нибудь мне обязательно воздадут заслуженные лавры, – Эдгар вздохнул, – но это, как и со множеством других писателей, будет лишь после смерти. Тогда уже не нужно будет платить гонорары. Можно просто пользоваться плодами умов нищих гениев.»
На самом деле, ему грех было жаловаться. Он действительно происходил из древней дворянской фамилии. И если бы не батюшка, промотавший всё наследство, Эдгар мог бы жить припеваючи, публиковать свои творения за собственный счёт и в ус не дуть. Но батюшка очень любил виртуальные казино в электронете… и в итоге оставил Эдгара в годовалом возрасте на руках у матери без грюна денег. Сам же исчез в неизвестном направлении. Его искали коллекторы, судебные приставы и даже полиция во всех трёх государствах, но так и не нашли.
Когда Эдгару исполнилось восемнадцать, он сам решил отыскать папашу. Сел на электропоезд и рванул в столицу Запада. Литератор поморщился. Он не любил вспоминать эту часть своей жизни: и рад бы забыть, но культя вместо правой руки постоянно напоминала. Тогда он дошёл до края, жалкие накопления кончились, и он стал попрошайничать. Прибился к бродягам, начал пить и воровать вместе с ними. Однажды, напившись до беспамятства, упал на рельсы… Он снова взглянул на культю. Ну вот что могло заставить его вести себя так безрассудно? Пубертатный возраст? Рептилоиды с Имбиру?
Мать была вне себя от счастья, когда он вернулся. Целовала его культю, и лоб, и щёки. Но его отлучка стала для неё соломинкой, что переломила хребет игоногу. Вскоре она слегла, измученная нехваткой электричества в клетках, и через пару недель скончалась, оставив Эдгара совсем одного. И без денег. Если бы не родословная, он давно умер бы с голоду. Инвалид без руки никому не нужен, но, если он дворянского рода, тогда ему подкидывают несколько сот электридов в месяц.