⇚ На страницу книги

Читать Предание о Симеоне Верхотурском. Поэма

Шрифт
Интервал

Избранному и дивному новому

Сибирския страны Чудотворцу,

всерадостно ныне приносим ти,

Святе Симеоне, хвалебная пения:

Ты же, яко имеяй дерзновение ко Христу Богу,

от всяких нас бед свободи,

да зовем ти:

Радуйся, Симеоне, чудотворче предивный.

Из Акафиста Симеону Верхотурскому


1.


Приходит строгая пора

Вновь посетить места святые.

И вот передо мной Тура

Водовороты вековые

Несёт, стремительно-мутна.

Пробив породы торфяные

И груды каменных пород,

Передо мной она течёт

И валуны береговые

До блеска моет.

Комары

С особо злоcтною мошкою

Жестокой тучей надо мною

Нависли. Тяжкий зной жары

Им вовсе даже не помеха

Пришельца жалить. Им потеха,

А мне жестокая беда.


Как летом он ходил сюда?

С привычной удочкой всегдашней –

Сначала запроточной пашней,

Потом тропинкой вдоль реки

Под злобной тучею мошки

И комаров? Мне мукой страшной

Об этом думать у камней,

А он в своей одёжке ветхой,

От роя отбиваясь веткой,

Походкой быстрою своей

Шёл от Меркушино, а это

Не меньше, чем десяток вёрст.

На валунах до первых звёзд

Рыбачил. Часто до рассвета

Молился, с Богом говорил.

Ушищу в котелке варил

Из небогатого улова.

И по тропе знакомой снова

Спешил в Меркушино. С утра

И комары и мошкара

Его жестоко донимали.

А был он вовсе не из стали

И только веточкой от них

Отмахивался.


Дымно дали

Заречья перед ним вставали

В кустах и травах луговых.

Но не красоты занимали

Отшельника печальный взор.

Перед собою до сих пор

Он видел мальчуганов ссору,

Кому с годами обладать

Отцовой шубой. Комом встать

Cтремилось в горле сердце, – в гору

Как будто бы мешок поднять

Он торопился. В чём же, право,

Виновны эти пацаны?

Что их родители бедны?

Что на туринской переправе

Отец копейки взять не вправе,

Всё для казны да для казны.

И если кто-то из проезжих

Даст за сноровку чаевых,

От чьих-то взглядов неизбежных

Не ускользнут они. Прилежно

Купцу об этом сообщат,

Хозяину парома. Оный,

Всегда приветливо-спокойный,

Не одобряя грубый мат,

Возьмёт с паромщика исконный

Налог – получку в аккурат.

И работяга оскорблённый

Идёт в меркушинский кабак

Пропить оставшийся пятак,

Себе, жене и детям враг.


О, русский дух сопротивленья!

Ты не в смиренье, не в моленье,

А во всемирном разрушенье,

А в страшном самоуниженье.

И это, к сожаленью, так.


Но нет пути без поворота.

Уж так устроил мир Творец.

Встав у церковного заплота,

Пришельца подозвал купец:

«Ты, мне сказали, молодец

В сапожном деле. Есть работа.

Приди сегодня вечерком».

И за купеческим чайком,

С отменно сваренным вареньем,

Они о деле говорят.

«Моим домашним всем подряд

Сшей сапоги. Благодареньем

Твои труды не обойду».

Пришелец молвит со смиреньем:

«Да я больших наград не жду.

Не счесть твоё овечье стадо.

Но от него мне будет надо

Четыре добрых шкуры». – «Так!

Да ты ещё большой чудак.

Четыре шкуры я в придачу

Даю к тому, что сам назначу.

Спать предлагаю не в людской,

А здесь, за стенкой, в мастерской.

Я знаю, ты большой охотник

Ходить молиться за Турой,

Где каменный распад крутой.

Ходи себе. Ты мой работник,

Но день, как хочешь, так и строй.

Одно условие, чтоб мой

Заказ был выполнен к ненастью».

На этом и пришли к согласью.


Здесь много лет тому назад

Дома стояли, как стоят.

В подножье каменной породы

Тура свои катила воды,

И над скалистою горой

Как бы неведомая сила

Храм величаво возносила

Архистратига Михаила.

Еще нескоро наш герой