⇚ На страницу книги

Читать Ах, эта проза Жизни!

Шрифт
Интервал

Иллюстратор М. Мовина-Майорова

Редактор Б. Майоров

Дизайнер обложки Рисунок для обложки выполнен автором cборника Маритой Мовиной-Майоровой.


© Марита Мовина-Майорова, 2021

© М. Мовина-Майорова, иллюстрации, 2021

© Рисунок для обложки выполнен автором cборника Маритой Мовиной-Майоровой., дизайн обложки, 2021


ISBN 978-5-4496-6669-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero


ПРИВИВКА ОТ ЗВЁЗДНОСТИ. От первого лица…

Любовный гороскоп? (Рождественская история)

«Небу-у-дь такой своево-о-о-ольной… Небу-у-удь… Небу-у-дь такой незави-и-и-симой… Небу-у-дь… Небу-у-дь такой любозна-а-ательной… Небу… Пропадё-ё-ё-шь… Оставайся на ме-е-сте… Нестреми-и-ись… Смири-и-и-сь… Судьба-а-а-а… Пропадё-ё-ёшь… Пропадё-ё-ё-шь…»

Шипение и угрожающие голоса в этом шипении сливались в один устрашающий, протяжный и шершавый, сухой свист. Он и усыплял, и пробивал нервной дрожью все клеточки моего тела, делая это «усыпление» – и пробуждением, и одновременно – погружением в… глубины АДА! Да! Именно Тёмного холодного Ада.

Но я не хотела туда!!! Именно сейчас, именно в этот момент своей жизни, я не-хо-те-ла-ту-да! Чуть раньше… может быть… или – чуть позже… возможно.


Но не сейчас!


А шёпот-шипение, ставший участливо-вкрадчивым, продолжался:

«Пропадё-ё-ё-шь… Но мы помо-о-жем тебе. Мы – твои друзья-я. Только забудь себя-я-я. Отверни-и-и-сь… от… себя… Оста-а-а-вь…»

Мне стоило большого труда разомкнуть одеревеневшие от жестокого холода губы моего лица, холода, сковавшего их и превратившего в ненужные жёсткие скобки, сквозь которые я только и могла пока дышать. Потому что ноздри носа моего лица тоже слиплись от холода, и нос ощущался мной только как кусок оледеневшей плоти. И больно саднил.

Но всё же я справилась, насильственно разомкнув губы, и глубоко вздохнула, и в это же мгновение глаза моего лица открылись…

Надо мной склонились три… старухи.

Какие же они были страшные!

Лица – одно в одно – как у тройняшек, и одинаково ужасны: по-кощеевски вытянутые и худые – не лица – почти черепа; под абсолютно белыми, словно нарисованными жирной широкой кистью бровями, выделяющимися на высушенной исжелто-коричневой коже и выступающе-нависающими над остальной частью их лиц – ввалившиеся глазницы, из глубины которых пронзительно глядят маленькие глазки, зловеще сверкая чёрными зрачками; носы – крючковатые, неимоверно длинные, хищно зависшие над почти совсем беззубыми, разинутыми в ехидной улыбке ртами с одним-единственным, белым-белым, огромным торчащим вперёд клыком (у двоих – сверху, у одной – снизу); тощие подбородки, длинные и загнутые кверху, выдающиеся далеко вперёд в виде выдолбленной из коричневого дерева ладьи, спорящие в своей длине и огромности с самим носом! одежды – рваная мешковина, из-под которой торчат босые, грязные, с потрескавшейся кожей, коричневые ступни; сами одежды подпоясаны кручёной потрёпанной пеньковой верёвкой, за которую у каждой заткнуто сухое помело на длинной палке, глядя на которое понимаешь, что эти старухи – ведьмы, и что они только что прилетели и снова вот-вот улетят, унося с собой и тебя!..

Глаза моего лица сами по себе закрылись, и губы перестали жить, не вдыхая воздух и не возвращая его вовне.

Я услышала скрип – так засмеялись старухи.