Комната вращалась. Ян ухватился за голову, и карусель нехотя замедлилась. «Веселый шопинг получился, — подумал он, — ничего не скажешь».
Последнее, что он помнил — как вошел в примерочную с джинсами в руках, задернул штору, повернулся к зеркалу… и свет погас. А вместе с ним исчезли и звуки, словно колпак на голову надели. Пространство вздрогнуло, под ногами разверзлась бездна...
Комната, в которой он очнулся, ослепляла белизной: без окон, наполненная холодным светом, она навевала мысль об инопланетной лаборатории. У дальней стены негромко переговаривались два странных типа в хламидах.
— Здрасьте, — произнес Ян. — Не подскажете, куда я попал?
Типы в хламидах переглянулись, затем один из них ткнул пальцем в большую красную кнопку на стене.
Пространство вокруг них замерцало, создав радужную перегородку. Взвыла сирена, а затем послышался душераздирающий рык.
Подскочив, Ян заметался взглядом по сторонам и увидел, что сквозь стену в комнату ломится мерзкая чешуйчатая тварь, покрытая слизью: глаза налиты кровью, раззявленная пасть полна огромных острых зубов.
Парочка за перегородкой смотрела на происходящее с интересом. Еще больший интерес, но уже гастрономического свойства, читался в глазах твари.
«Мама!», — завопил Ян и бросился к маленькой дверце в стене - та, к счастью, оказалась открыта - выскочил в самый последний момент, захлопнул ее и остановился.
Дальше бежать оказалось некуда — крошечная полутемная комнатушка, в которой он оказался, больше напоминала чулан, в который кто-то засунул старый письменный стол, а остальное пространство завалил бумагами.
— Ну, чего зенки выпучил? — бабка в синем клетчатом платке и бурой кофте, сидящая за столом, прямо-таки лучилась дружелюбием. Бумаг перед нею было ещё больше, чем на полу. Шкаф за ее спиной ломился от папок, часть грозила вывалиться ей на голову, но старуху это не смущало. В комнате пахло пылью и древностью.
— Т-там… т-там, за дверью, чудовище! — воскликнул Ян, указывая на дверь позади себя. Бабка не впечатлилась. — Оно сейчас сюда…
— Уймись.
Ян сжался, ожидая удара с той стороны двери, но в комнату почему-то никто не спешил ломиться.
— А-а… вы кто? — спросил он у бабки, слегка расслабившись.
— Хомяк в пальто, — буркнула та. — Давай, садись, — она указала на колченогий табурет, робко притулившийся у стола, — записывать тебя буду.
— Э-э… а зачем?
— Затем. Правила такие, чтобы ни одна живая душа неучтенной не осталась. Прибыл — значится, записываю.
— Куда прибыл?
— Сюда, — бабка достала из ящика листок бумаги и, пристроив его прямо поверх бумажных залежей, взялась за карандаш. — Имя, фамилия, возраст, род занятий.
— Ян Кокошкин… Простите, а где я нахожусь?
— Пока нигде. Лет сколько?
— Как это нигде?
— Стало быть, шестьдесят, — заявила старушенция. — Так и запишем.
— Что? Какие шестьдесят? Мне всего двадцать пять!
— Так бы сразу и сказал. Работал кем?
— Вы на вопрос не ответили.
— Дворником, значится, работал. Или нужники чистил? — бабка приподняла кустистую бровь.
— Дво… что? Дизайнер я, флорист! Цветами занимаюсь.
— Стало быть, цветочник. Так и запишем, — послюнив карандаш, бабка принялась выводить каракули.
Ян махнул рукой, в сложившейся ситуации спорить по мелочам было глупо.