Поругаться с мужем в собственный день рождения было для меня делом обычным…
«Вот ведь, козел душной? – я сердито пнула ногой ни в чём не повинный ботинок супруга и подумала. – Пожалел для родной жены денег, а обещал холить и лелеять! Как же хотелось поиграть в «Ведьмы Аллинари». Гад такой, не дал денег на пополнение 3G-интернета, а вай-фая у нас отродясь не водилось в свободном доступе. Блин, пашешь, пашешь на него круглый год двадцать четыре часа в сутки, и вот она благодарность! Ненавижу жадных скотов! Ну, я ещё отыграюсь! Такое настроение испортил, змей подколодный, кровосос недобитый!»
Я зашарила глазами в поисках того, что можно с наибольшим шумом расколотить об стену или пол. И тут моё сердце похолодело: муж, уходя на дежурство, прихватил с собой новенький планшет. Его он на свои кровные купила всего две недели назад, а я честно пыталась отжать в личное пользование.
Гад подколодный работал по ночам посменно в самом крупном игровом клубе «Типичная бэфэгэшка». Мне туда вход был заказан. Этот паразит настрого запретил охране впускать меня даже в качестве клиента после того, как, абсолютно выпав из реальности, я вернулась домой с полностью опустошённой кредитной картой и со стойким запахом перегара на искусанных мною же до крови губах.
Когда слегка оклемалась, разговор прошёл очень жёстко. Сергей, его в нашей компании иначе как «Сырник» не величали за патологическую любовь к этому нехитрому блюду, предложил на выбор только два варианта развития событий. Либо развод, либо лечение от игровой зависимости. Работать я не умела, да и, откровенно говоря, не сильно-то и стремилась.
Подумайте сами, как можно молодой, красивой женщине целыми днями сидеть в пыльном, занудном офисе, где какая-то неопрятная очкастая сучка с сальными волосами, забранными в неизменный пучок, будет изо дня в день выносить тебе мозг и, тыча корявым пальцем с обгрызенным ногтем, вопить на всю Ивановскую:
– Милана, я не понимаю, как Вы школу закончили с таким уровнем знаний!
На что я отвечала, умильно хлопая ресничками:
– Нина Петровна, так папочка исправно платил, мне и выдали приличный аттестат. А потом этот душной козёл спихнул меня с рук и больше знать не хочет, аргументируя это тем, что пусть теперь у мужа башка трещит от моих выходок и темпераментного характера!
К сожалению, разбить в нашей квартире было нечего. Жалование Сырника не превышало двенадцати тысяч, а случайные приработки случались даже не каждый месяц. Именно поэтому вся посуда у нас в доме была одноразовой, за исключением стайки разнокалиберных пластиковых кружек. Из них мы пили всё: от чая до водки. Никакой особой разницы, из какой миски есть, я не видела. Хотя в детстве мамочка пыталась привить мне хорошие манеры, но потерпела сокрушительное фиаско.
Залезть пальцем в соусник со свежей сметаной в начале обеда, а потом увлечённо его облизывать, хитро посматривая на мужа, было делом нередким. Сырник обычно закатывал глаза и старался незаметно пнуть меня под столом. Его мои предки обожали и всегда ставили в пример, чем доводили меня до белого каления. Из-за этого я им однажды прямо заявила:
– Вот и целуйтесь со своим Сырником сами!
На что мамочка, Эмма Владленовна, елейным голоском отпарировала: