Читать Интервью

Если мысли материальны, тогда обретая причудливую форму, как сильно они способны управлять нашей дальнейшей жизнью?

Посвящается моей дорогой, горячо любимой подруге.

Александра! Молюсь за тебя. И, надеюсь ты до сих пор в этом мире.

Продолжай бороться…

Ты навсегда в моих мыслях…

Можно согласиться, что женские судьбы схожи. Если вы посмотрите со стороны, то наверняка согласитесь, что где-то уже это видели или будто слышали или читали. Словно это один бесконечный, скучный роман. Все без исключения кажутся одинаковыми и понятными. Детство, бурная юность, замужество, семья, все как у всех. И все же каждая женская история неповторима.

– Куда ее определили?

– В 215, там вчера освободилось местечко.

– Кхе, кхее, значит старик все-таки окуклился?

– Ага, ночью.

– Завозим, аккуратненько бросаем, – прошептал словно слова из песни вертевшейся на языке, молодой и чересчур бойки медбрат, скинув меня на кровать. Не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, да и послать его туда, что и отсюда не увидишь, не поворачивался язык. Забинтованная в гипс с головы до ног словно мумия, я так и пролежала до утра, пока не поняла что снова пришла в сознание, когда увидела над собой пару лукавых зеленых глаз, которые внимательно, я бы даже сказала скрупулезно изучали меня, словно я была инопланетным существом.

– Привет. Тебя как звать?

– Мммм, – смогла только промычать я. На большее сил к сожалению, не хватило. Забывшись до утра следующего дня, мне приснился весьма странный сон.

Узкая каменистая тропа все поднималась и поднималась вверх, и не было ей конца и края. Я взбиралась все выше и выше, успевая считывать под ногами каждый то крупный, то мелкий булыжник. Очень хотелось верить, что если не останавливаться, то наверняка получится отогнать назойливые мысли. Они словно гвозди в старом заборе, царапали изнутри. Они увеличивали кровоточащую рану, которая на удивление не доставляла боли, но зловоние, как я думаю исходившее именно от меня, которое невозможно было объяснить, сводило с ума. Время от времени возникающее токанье, ток-ток ток-ток, ток-ток где-то ниже пупка, нарушало гармонию. Так хотелось избавиться от этого, что даже узкая тропка, ведущая на вершину вовсе не казалась опасной. Я не обращала внимания на щемящую, сдавливающую боль в груди и одышку. То и дело останавливаясь от нехватки воздуха и головокружения, каждый следующий шаг давался с трудом, тяжесть в икрах, боль в стопах заставляли встряхивать то и дело ноги, но я была непреклонна, я упрямо продолжала подниматься вверх.

– Если идти быстрее, я совсем перестану чувствовать тяжесть и страх. Я уже не слышу гул в ушах, не чувствую как щиплет виски, как колет в подреберье. Продолжай идти вперед, сто пятнадцать, сто шестнадцать, – снова сфокусировавшись на серых камнях, попадающихся под ногами. Резко остановившись я тут же развернулась, посмотрела назад и сколько оставалось сил, не разбирая дороги понеслась вниз. Чувство легкости, почти невесомости, так понравились мне, что крик, вырвавшийся из груди разнесся далеко вниз по обрыву, возвращаясь звонким отголоском эха. Ноги словно сами собой оторвались от земли и лишь касаясь, понесли туда, куда так стремилась моя душа. Иногда, оглядываясь в сторону отвесных скал, мелькающих внизу, пропасть с которой оставалось только соединиться уже нисколько не пугала, наоборот, чувство что еще чуть – чуть и ты пробежишься через обрыв к соседней еще более высокой скале, становилось вполне реальным. Затем каким-то странным образом я оказалась в чужом старом доме. Но еще более странным оказалось, что я увидела себя, как будто наблюдала со стороны. Я что смотрю фильм? О чем они там говорят? И кто эти люди? Эй, почему звучит закадровый голос?