СССР. Москва, Кремль.
Задолго до описываемых событий.
Пять тридцать утра, Москва еще спит. Вскоре люди начнут пробуждаться, собираться на работу, провожать детей в школы, проспекты и улицы наполнятся энергией, но до этого есть еще немного заповедного времени. При слабом утреннем свете думается наилучшим образом, сейчас легче планировать расписание встреч и приемов, прорабатывать сценарии бесед, прикидывать возможные решения проблем.
Юрий Владимирович смотрел в окно из своего кабинета. Зима укутала снегом могучие голубые ели, накинула белое покрывало на газоны и крыши Кремля. Перспектива в дымке. В самом центре столицы всегда тихо. Через высокие крепостные стены городскому шуму не проникнуть, и, если захочется, можно представить, будто картинка за стеклом – всего лишь часть дремучего бора, подпирающего угрюмое зимнее небо где-нибудь в карельской глуши.
По расчищенной брусчатке забавно семенил Иосиф Самуилович: видимо, комендант еще не организовал посыпку дорожек песком. Юрий Владимирович отвлекся от созерцания природы и слегка зашторил окно. Вскоре зазвонил зуммер внутренней связи. На том конце провода послышался голос секретаря Нади: сдерживая взволнованное дыхание, она сообщила о прибытии гостя. Вообще-то Надя не должна приходить так рано, но, зная привычки руководителя, она всегда старалась успеть на службу к началу его трудового дня.
– Наденька, пожалуйста, угости нас с Иосифом Самуиловичем чаем, – попросил он. – Если можно, мне с малиной, а что гость захочет, сама поинтересуйся.
Иосиф Самуилович вошел одновременно с Надей, в волосах которой блестели капли от растаявших снежинок, и сразу направился для рукопожатия к хозяину кабинета. Ладонь гостя оказалась очень холодной.
– Озябли? – поинтересовался Юрий Владимирович.
– Пустое. Надя вот чаем с медом угостить обещала, еще и улыбкой своей согревает. Это покрепче будет, – улыбнулся Иосиф Самуилович.
Смутившись, Надежда ловко расставила чашки, наполнила их чаем и поспешила к выходу.
– Прямо чувствую, как жизнь возвращается, – обжигаясь кипятком, произнес Иосиф Самуилович, – а пахнет хвоей почему-то.
Они немного помолчали, обдумывая под чаепитие предстоящую беседу.
– Иосиф Самуилович, вы сегодня особенно задумчивы, – заметил Юрий Владимирович.
– Буксир на подходе, времени осталось примерно два года, – ответил тот. – По матчасти все готово. Риск сохраняется в отдельных аспектах. Первое: до сих пор не удалось убедиться в составе атмосферы, хотя «Метеор» уже отправил посылку. Из нее на Байконуре надеются получить недостающие данные. А второе… Имеются проблемы с человеческим материалом – никак не наберем сто процентов.
– Ну почему вас снова беспокоит это? Есть же у нас социологи, физиотерапевты, парторги, в конце концов! Наберут как-нибудь!
– Рискуем обескровить генофонд, – хмуро возразил собеседник. – «Авроре» требуются лучшие и самые здоровые, а с этим, сами понимаете, как дела обстоят. Ладно бы человек пятьсот, а то шестьдесят тысяч, включая детей и женщин, – самый цвет и надежда.
– Может, хватит? – недовольно поморщился Юрий Владимирович. – Знаю не меньше вас. Мне жаловаться не надо. Предложите лучший выход, чего тратить время попусту?