Читать Теоретическая и практическая конфликтология. Книга 1

Правоверный дух новой цензурной инструкции и в другой еще форме вступает в конфликт с рационализмом старого указа о цензуре. Последний включает в задачи цензуры подавление того, «что оскорбляет мораль и добрые нравы». Инструкция приводит это место как цитату из статьи 2-й. Но если в отношении религии инструкция в своем комментарии содержит некоторые добавления, то в отношении морали этот комментарий не свободен от пропусков. Оскорбление морали и добрых нравов превращается в нарушение «приличия, обычаев и внешней благопристойности». Мы видим, что мораль как мораль, как принцип такого мира, который подчиняется собственным законам, исчезает, и на место сущности вступают внешние проявления, полицейская благопристойность, условное приличие. «Кому подобает честь, воздайте честь», – в этом мы видим настоящую последовательность. Специфически христианский законодатель не может признать мораль независимой сферой, которая священна сама по себе, так как внутреннюю всеобщую сущность морали он объявляет принадлежностью религии. Независимая мораль оскорбляет всеобщие принципы религии, а особые понятия религии противоречат морали. Мораль признает только свою собственную всеобщую и разумную религию, религия же – только свою особую позитивную мораль. Цензура, таким образом, должна будет, по этой инструкции, отвергнуть героев мысли в области морали, вроде Канта, Фихте, Спинозы, как людей без религии, как людей̆, оскорбляющих приличие, обычаи и внешнюю благопристойность. Все эти моралисты исходят из принципиального противоречия между моралью и религией̆, ибо мораль зиждется на автономии человеческого духа, религия же – на его гетерономии (Т. 1, с. 13).

Закон о печати есть действительный закон, потому что он выражает положительное бытие свободы. Он рассматривает свободу как нормальное состояние печати, печать – как бытие свободы; поэтому-то он вступает в конфликт только с проступками печати как с исключением, которое борется против своей собственной нормы и, таким образом, уничтожает себя (Т. 1, с. 62).

Там, где цензура вступает в открытые, длительные и острые конфликты с печатью, – там можно с известной уверенностью заключить, что печать стала жизнеспособной, приобрела твердость характера и веру в свои силы, ибо только ощутимое действие вызывает и ощутимое противодействие (Т. 1, с. 212).

Бюрократия считает самое себя конечной целью государства. Так как бюрократия делает свои «формальные» цели своим содержанием, то она всюду вступает в конфликт с «реальными» целями» (Т. 1, с. 271).

Взаимоотношение государства и гражданского общества, которое осуществляется только посредством конфликта, ярко описывается в работе «К критике гегелевской философии права. Видя этот конфликт Гегель хочет и увидеть тождество гражданского общества и государства, в противном случае, государство превращается в ненужный организм и это тождество он видит в уполномоченных государства в гражданском обществе, эти государственные чиновники исполнительной власти, являются по его мнению подлинным государственным представительством, но как говорит К. Маркс не гражданского общества, а против гражданского общества. Не тождество тем самым установлено, а противоположность, ибо государство имеет свое пребывание не внутри гражданского общества, а вне него, оно лишь соприкасается с гражданским обществом, посредством своих уполномоченных (Т. 1, с. 275) и так далее и тому подобное. Это для коррупции современного чиновника, очень правильно и правдиво. Ничего не меняется и политическая одежда чиновника не монарха, а президента, поменяла символы, сохранив во взаимоотношениях государства и гражданского общества все как было. Гегель прекрасно все это рассказал, а К. Маркс посчитал это великолепным рассказом. Обязательно вернуться в связи с коррупцией.