Во времена оны, когда деревья были больше, слова слаще, а мои друзья моложе, я, переживая счастье соприкосновения с их творчеством, написала несколько статей, не столько критических, сколько о том, как мне кажется уместным поэзию чувствовать, если не понимать. Так сложилась эта книга – не для широкого круга лиц, она в большей степени имеет значение для тех, кто в ней упомянут. В сущности, это записи в альбом на память о нашей юности и дружбе, сейчас ценные как повод встретиться, друзья мои, обязательно встретиться – однажды, пятнадцать лет спустя.
Илона Якимова
15 августа 2019 г.
«…И чуть поодаль – я». Ирония одиночки
Писать о близких по духу людях сложно – все равно, что о себе. Те же судорожные попытки сбалансировать меж чрезмерной скромностью и неприкрытым самовосхвалением, та же степень болевой чувствительности на отклик – по живому. Особенно, когда под перо, претендующее на критическую объективность, по воле обстоятельств попадают «мои друзья по школе и мечу». Но я попробую.
Первая книга Дмитрия Коломенского очевидно запоздала к читателю. Можно было б так явно, спокойно самоидентифицироваться и раньше; и дело даже не в материальных сторонах вопроса, скорей – в ментальных. Видимо, шло время, и копилась уверенность в собственных силах, в соответствии занимаемому месту, по мере роста количества и качества разнообразнейших коллективных изданий, каждое следующее из которых оставляло все более стойкое, щемящее ощущение недодачи, преждевременно оборванного мотива. Коломенского становилось мало читателю, а самому Коломенскому – тесно в общих балаганчиках совместительства. Надлежало выбирать. До первой книги пишущий человек находится в уютном положении внештатника – «захочу – разлюблю»; первая книга автора если и не решает его дальнейшую судьбу, то, по меньшей мере, тождественна декларации о намерениях – автор выбирает дорогу и пускается в путь, волевым жестом причисляя себя к литературной стае и провозглашая о том окружающему миру. Тут явно требуется для обозначения процесса какое-нибудь не в меру умное слово… инициация. Ну, что-то вроде… Вслед за данной строкой – ремарка – автор укоряет меня за невозможные красоты слога.
Оно и неудивительно. Авторская позиция Дмитрия Коломенского – ирония отстраненного наблюдателя, чьи подлинные, пылкие черты надежно скрыты под гримом высокой техники версификации. Он, по большей части, выносит лирического героя за плоскость настоящего момента, за стекло кишащего людьми и предметами террариума каждодневной жизни, иногда даже сознательно сужая поле зрения – словно для усиления остроты к деталям; и вот уже внешний мир, заключенный в оконной раме – «…лишь то, что вижу я/ в свой прицел». Либо же – вторая крайность отстраненности:
Близорукое зренье выхватывает из жизни
Небо и землю – крупнейшие из ячеек…
(«Пролетая над тем, что от них осталось…»)
Создается такое впечатление, словно герой боится опознания внешнего мира в лицо, в масштабе один к одному, в реальном времени. А до тех пор, пока этот внешний мир неопознан, так искусственно чужд, только наблюдаем и воображаем отчасти – его как бы нет, он не существует, со всей его человеческой болью, кровью, мучением, одиночеством.