Тебе не враг, себе не друг.
Я прохожу за кругом круг,
Я выжигаю все вокруг,
Ты помнишь? Я не враг. Не друг.
Огнем меча руби с плеча.
Я тень начала всех начал.
Я без тебя во тьме кричал.
Ты мой приют, ты мой причал.
Ты – тень, я – тень. На дно ступень.
За ночью следом правит день.
Ты душу всю в шипы одень.
Ты помнишь? Я же тень, ты – тень.
Соленая, остро пахнущая железом влага из разбитой губы стекает по подбородку, но я не обращаю на нее внимание. К боли я привыкла, как и к собственной крови. Я смотрю в окно экипажа и искренне надеюсь, что больше никогда не увижу ухмыляющихся лиц с такими же выразительными глазами, как и у меня, только не зеленого, а темно-синего глубокого цвета. Но мне не так везет. В открытую дверь врывается ветер, заставляя мои волосы плетями хлестать по моим щекам.
– Бежишь? – такие же черные пряди, как и у меня, скрывают высокий лоб, падают на глаза, но даже они не могут спрятать издевательского взгляда, который, словно игла мотылька, пронзает меня насквозь.
Молчу. Потому что, единственное, чего я хочу, чтобы он провалился к ядру. И это не то, что можно говорить такому, как он.
– Знаешь, – его рука тянется ко мне, и я дергаюсь, будто от удара молнией. – Я не могу перестать думать о том, как отдаю тебя огненным котам. Я слышал, они жестоки со своими женщинами.
– Им в любом случае далеко до тебя, – не успеваю прикусить язык.
– А если и они тобой побрезгуют, так и быть, оставлю себе, как напоминание о том, что предательство в нашей семье наказуемо, – он бьет теперь не рукой, а словами. Больно, но уже не так, как раньше от подобных слов.
– Не ты это решаешь, – делаю я последнюю попытку защититься.
– Только пока, моя дорогая сестренка, – он выплевывает последнее слово, словно ядовитого паука, который случайно заполз ему в рот, и оставляет меня в одиночестве.
Экипаж трогается, я слышу скрежет мелких камней под колесами, достаточно громкий, чтобы заглушить мой скулеж. У меня есть год, чтобы решить, что делать со всем этим. Но пока мне нужно просто расслабиться и насладиться жизнью подальше от родного дома.
Вытираю лицо шелковым платком и растягиваю губы в улыбке, который слишком напоминает оскал старшего брата.
До Докупола я добрался на дирижабле, который двинулся в путь на несколько часов позже положенного. Летающая махина сделала значительный крюк для того, чтобы я успел попасть в Кадетский корпус имени мастера Шедоху до начала торжественного ужина. Городишко не привык встречать дирижабли, поэтому нам пришлось немного покружить над невысокими домами (этажа в два-три), пока местные подготовили площадку. А именно, убрали с нее весь хлам.
Это же надо было назвать город Докуполом, думал я. У жителей воображение, как у улитки, очевидно. Раздражение мое было близко к апогею.
Дальше все было не лучше. Когда мы все-таки приземлились, я не мог найти свободный экипаж (ни на чем другом на мое новое место работы не добраться). А все потому что все повозки, что были в этом Единым забытом городе, как раз ехали где-то на пути из крепости обратно. Экипажи отвозили несчастных кадетов, которым «выпала удача» учиться в единственном месте на планете, где нет и быть не может благ цивилизации. Первый же вернувшийся образчик древнего транспорта отправился со мной и моим чемоданом в учебное заведение, до которого пришлось добираться несколько часов. Просто прекрасно!