Человеческое сердце – удивительная вещь. Оно заставляет нас жить, гоняя кровь по венам и лишь на мгновение прерываясь, бьётся, но так же оно даёт нам удивительную возможность любить, и это чувство невозможно объяснить. Его легко перепутать с обычной влюблённостью, но, познав её настоящую, без примеси, можешь считать себя счастливчиком. Это чувство прошибает тебя разрядом тока, не оставляя возможности сопротивляться. Однако не каждому дано испытать на себе то светлое чувство. Поверьте, я знаю, о чём говорю, ведь я долго не верила в его существование.
Это была зима. Февраль. Я беспечно прогуливалась по улице нашего города. Ее уже с неделю накрывало снегопадом, который даже не думал останавливаться. Наверное, природа решила завалить нас. Снег падал настолько крупными хлопьями, что меня, прибывавшую на свежем воздухе всего двадцать минут, облепило уже полностью. А на шапке величественно возвышался небольшой сугроб, который продолжал набирать высоту. Через стёкла очков уже было ничего не видно из-за снега. Я вытащила тряпочку и протёрла их. Наверно нужно было отряхнуться, но мне было лень вытаскивать руки из кармана, тем более я не взяла перчатки, так что подпрыгнуть на одном месте мне показалось самым оптимальным вариантом.
Пройдя ещё дальше по улице, я свернула к мостику, этот путь для меня был самый короткий к парку, да и, наверное, самый короткий для всех любителей «срезать путь» и сэкономить время. Вечером на этой улице горел один единственный фонарь, располагающийся ровно около моста на середине улицы. Поэтому ходить по ней было страшновато, но если вы носите с собой карманный фонарь, то без труда пройдёте по этой локации, ничего себе не свернув. Где-то в домах горел свет, где-то нет, а какие-то дома и вовсе были заброшены. Всё это снегопад пытался скрыть от глаз, завалив своими белыми заносами метр за метром, подобно полотну для трупов в морге «всё равно видно, поскольку есть чему выпирать». Дойдя до домика с зелёным железным забором и слегка покосившимися стенами, я вдруг обратила внимание на лениво покачивающихся на веточке рябины снегирей. Такие птички редко прилетали к нам, и я невольно залипла, глядя на них. Они клевали немного высохшие и замороженные ягодки рябины и громко щебетали о своём. Самым интересным был толстый снегирь, который просто сидел на тоненькой веточке. Казалось, веточка под его весом сейчас переломится, а он бухнется в сугроб. На нем уже тоже была небольшая горка снега, которую он, нехотя, попытался стряхнуть.
Сие минутное залипание нарушило нечто непредвиденное. В меня врезался мотоциклист. Благо, он ехал на малой скорости, но от удара меня отбросило в сторону к занесенному снегом забору. Бум! Грохот от столкновения с деревянным столбом, на котором держался забор. Думаю, ни я, ни столб такому приветствию не обрадовались. Удар пришёлся на правую часть тела, моя голова начала сильно гудеть, но она была ещё в состоянии придумывать эпитеты и предложения для путёвки этому фраеру.
Ко мне потянулась чья-то конечность, вероятно, чтобы помочь встать, но накипевшее внутри негодование оказалось быстрее, и вместо подачи своей руки я плюнула в незнакомца снегом, который во время падения попал мне в рот.