Полторы сотни всадников, кутаясь в походные плащи и укрывая лица от леденящего, пронизывающего до костей ветра, с трудом преодолевали версту за верстой голой степи. Снега почти не было, и потому то, что стелилось под ветром, больше напоминало серую, языками скользящую по остылой земле пыль. Солнце, высокое, окружённое радужными кругами, словно замерло на блёклом небе.
Ткнув перстом вверх, один из всадников с раздражением заметил:
– К вечеру мороз ещё крепче будет, а если ветер не стихнет – смерть нам… загинем.
– Что ты, Андрей, заладил: «загинем… загинем»… Поспешать надобно. До очередного яма[1] ещё вёрст десять.
– То-то и оно, что десять. Не так много, но лошади подустали. Дойдут ли?
– Наши бы не дошли, а эти, татарские, к степи привычные, и к холоду тоже, дойдут.
– Ты посмотри, как князь Константин скукожился. Замёрз совсем, – кивнул князь суздальский Андрей на едущего впереди ростовского князя.
– А поделом ему. Нечего соваться наперёд старших. Дмитрию-то московскому и девяти ещё нет, а они, бояре московские да князья ростовские, его на великокняжеский стол поставить норовят!
– Тише ты! – махнул рукой на своего младшего брата князя Дмитрия Андрей. – Не дай бог, услышит…
– Пусть слышит. Нам таиться нечего. Хан Невруз Володимир нам отдал.
– Не нам, а тебе, – возразил князь Андрей.
– Пусть так, – согласился Дмитрий Константинович. – Но поначалу-то хан тебе ярлык[2] дал. Почему ты не согласился на великокняжеский стол, до сих пор не пойму.
– Я уже сидел во Владимире, посиди и ты. А мне и Нижнего Новгорода с Суздалем достанет.
Помолчали.
Суздальским князьям в Орде пришлось не сладко. Ехали они за ярлыком на владимирский великокняжеский стол в Орду к хану Бердибеку. Страшились хана. Тот, чтобы самому сесть на трон великих монгольских ханов, убил отца и двенадцать родных братьев. Но когда приехали в Берке-Сарай – новую столицу Золотой Орды, встречал их хан Кульпа. Не прошло и недели, как правитель Западной Орды хан Невруз сместил вероломного Кульпу и сам стал великим ханом.
В конце февраля 1360 года великий хан принял суздальских князей, обошёлся с ними ласково и дал ярлыки на просимые земли. Добивались встречи с ханом и посланцы московского князя Дмитрия, но тот предпочёл отдать улус Джучи[3] в руки тридцатипятилетнего суздальского князя, а не девятилетнего московского.
– Приедем на ям – сниму брони[4] и более надевать не стану. Всё тепло из тела вытянули, – сокрушённо выдохнул князь Андрей.
– Всё так, – согласился Дмитрий. – Да только под ними спокойнее. Дружина наша числом малая, могут и позариться…
– Кто? Татары?
– Может и татарвя. У них ноне неспокойно. Третий хан за полгода во главе Орды. Шатко всё…
– Погоди! – остановил младшего брата князь Андрей. – Никак дозор. Не содеялось ли чего? – показал он рукой в сторону быстро приближающихся всадников.
Вскоре, вздыбив перед остановившимися князьями коня, старший дозора на выдохе доложил:
– Засада! Татары! Сотни три, а то и более. Винюсь, всех не разглядел. В ложбине, что сходит к Волге, затаились.
– Почто решил, что засада? – недоверчиво спросил князь Андрей. – Татары на своей земле, чего им таиться?