[1]
Днем над долиной брызнул прохладный дождь, смочил кукурузу в полях на косогоре, застучал по соломенной крыше хижины. От дождя вокруг потемнело, но женщина упрямо продолжала растирать кукурузные зерна между двумя плоскими кругами из застывшей лавы. Где-то в сыром сумраке плакал ребенок.
Эрнандо стоял и ждал, пока дождь перестанет и опять можно будет выйти с деревянным плугом в поле. Внизу река, бурля, катила мутно-коричневую воду пополам с песком. Еще одна река – покрытое асфальтом шоссе – застыла недвижно, и лежала пустынная, и влажно блестела. Уже целый час не видно ни одной машины. Необычно и удивительно. За многие годы не было такого часа, чтоб какой-нибудь автомобиль не остановился у обочины и кто-нибудь не окликнул:
– Эй, ты, давай мы тебя сфотографируем!
В одной руке у такого ящичек, который щелкает, в другой – монета.
И если Эрнандо медленно шел к ним с непокрытой головой, оставив шляпу среди поля, они иногда кричали:
– Нет, нет, надень шляпу!
И махали руками, а на руках так и сверкали всякие золотые штуки – и такие, которые показывают время, и такие, по которым можно признать хозяина, и такие, которые ничего не значат, только поблескивают на солнце, словно паучьи глаза. Тогда он поворачивался и шел за шляпой.
– Что-нибудь неладно, Эрнандо? – услыхал он голос жены.
– Si. Дорога. Что-то стряслось. Что-то худое, зря дорога так не опустеет.
Легко и неторопливо ступая, он пошел прочь, от дождя сразу промокли плетенные из соломы башмаки на толстой резиновой подошве. Он хорошо помнил, как досталась ему эта резина. Однажды ночью в хижину с маху ворвалось автомобильное колесо, куры и горшки так и посыпались в разные стороны. Одинокое колесо, и оно крутилось на лету, как бешеное. Автомобиль, с которого оно сорвалось, помчался дальше, до поворота, на мгновение повис в воздухе, сверкая фарами, и рухнул в реку. Он и сейчас там. В погожий день, когда река течет тихо и ил оседает, его видно под водой. Он лежит глубоко на дне – длинная, низкая, очень богатая машина – и слепит металлическим блеском. А потом поднимется ил, вода замутится – и опять ничего не видно.
Конец ознакомительного фрагмента.