Читать Слева от Африки

Сегодня уже поздно, думала она, разглядывая свои босые ноги на деревянном крыльце. Пошевелила пальцами, темными от влажной земли. После обеда шел дождь, а потом она ходила сидеть под вишней, как обычно по вечерам. Сидела до вечера, перекатывала в ладони два тяжелых нефритовых шара, пыталась согреть их, но тепла в ее руках не было.

Она нашла эти шары в ящике письменного стола еще в первый день. Стол был старым, массивным, роскошным, с зеленым сукном. В его ящиках пахло хвоей, кожей и ванилью. Кроме шаров там были еще узкие очки без оправы в футляре-тубусе, пустая шкатулка с синей шелковой обивкой и стопка чистой пожелтевшей бумаги.

Здесь не было пыли, а как ее не могло быть в доме, где давно никто не живет? Но факт – ее не было нигде, и только в одном из углов под потолком свисала паутина. Каждый день она думала ее убрать, смахнуть веником, но к вечеру забывала – к вечеру она забывала не только это, а вообще все, что не касается мысли об ожидании.

В круг света вошел ежик, притормозил немного, повел носом и потрусил дальше, в кусты барбариса, шурша и еле слышно вздыхая. Каждый звук, даже падение листа в траву, она теперь различала отчетливо. Последнее время только и делала, что сидела и слушала, прислушивалась, сосредотачивалась, зажмуривалась и не дышала. Ей нужно было услышать шаги. Сначала – по траве почти невидимой лесной тропинки, которая тянется от дороги прямо к ее дому – через ельник, сквозь молодую березовую рощу, которая выглядит ночью как дрожащий сгусток белого речного тумана, мимо четырех корабельных сосен – по сухим иглам, и последние десять метров – по гравиевой дорожке прямо к крыльцу. Он – большой человек, его шаги будут слышны издалека.

Сегодня он уже не придет, думала она, – поздно, темно. Может быть, завтра с утра. Хотя…

Иногда она говорила с ночным лесом. С кустами барбариса, с нежными кремовыми чешуйками сосновой коры, с невидимыми птицами, которые после трех ночи начинали издавать нечастые горловые звуки где-то ближе к верхушкам сосен, напоминая ей о привычном утреннем действии. Бывало, что до четырех часов утра она так и не засыпала. Тогда она шла на маленькую круглую поляну между соснами и березами и ложилась там на землю, лицом вниз. Так она лежала час, а когда и больше, пытаясь услышать, что происходит в глубине земли, что это за земля и как она возможна.

Уходя спать, она привычно зацепилась бахромой шарфа за язычок замка, привычно отцепила и тихо притворила за собой дверь, оставив освещенные потолочным плафоном груши-дички горкой на лавке, пучок сухой лаванды в старой алюминиевой мисочке, клубок медной проволоки и черноглазого плюшевого медвежонка с разорванным животом.

Свет на крыльце на ночь она не гасила никогда. На всякий случай. Если проводка когда-нибудь выйдет из строя или перегорит последняя в мире лампочка, она оставит керосиновую лампу. Если кончится керосин, она разведет костер перед домом и будет поддерживать его всю ночь. Если не из чего окажется разжечь костер, она просто будет сидеть на ступеньках и смотреть вдаль.