Читать Ожог

– Ее труп лежал спиной на невысоком парапете… Так напишут в моем некрологе. Или как это называется?

Произнесла это вслух. Посмотрел на свою руку, которую подставила ладонью к солнцу и стороной со страшным ожогом к себе. Растопырила пальцы – желтые лучи палящего августовского светила проникли между ними и попали мне на лицо.

– Вот бы сгореть здесь. До тла.

Лежала на парапете крыши дома, где теперь живу. Моя левая нога свешивается вниз, а под ней пропасть в шестнадцать этажей. Августовская жара сжигает мою кожу под толстой тканью черных джинсов, закрывающих мои тощие ноги. Майка с коротким рукавом прилипла к спине и к груди, через нее особенно сильно чувствую, как накалился бетон подо мной. Могу представить, как волосы длиною до плеч, которые безжалостно выкрасила в черный цвет, художественно раскиданы под моей головой. Уже три года. Это ровно то время, сколько прошло с пожара, изменившего мою жизнь. Давно уже плаваю в уверенности, что умру молодой. Мои подруги и наши родители глубоко убеждены, что у нас всех, у их детей, еще вся жизнь впереди. У них – может быть. У меня точно нет. В шестнадцать лет у меня было все. В девятнадцать – ничего. Мне теперь девятнадцать и единственное, что осталось на память о том, что была счастлива, тот рисунок, который только что закончила рисовать на крыше дома, где живу. Цветок изумрудной лозы. Именно его нарисовала на листе бумаги, вырвала из своего блокнота и подарила Сашке. Через месяц потеряла все.

Возможно в жизни быть максимально счастливым? Очень даже возможно. Именно благодаря тому, что когда-то почувствовала на себе тотальное счастье, знаю, что мне здесь больше нечего делать. В этой жизни, я имею ввиду. В шестнадцать лет я жила в прекрасном доме, мои родители были счастливы вместе, у нас было много денег. Меня баловали. Престижная школа, дополнительные занятия у профессоров, шмотки, отдых и подарки. Я была ребенком, который не знал разочарований и бед. Как будто этого было мало, жизнь мне подарила судьбоносную встречу. Однажды. Он спустился в метро. И я влюбилась.

Повертела руку под солнцем. Этот ожог… Я помню каждый миг того происшествия. Это должно было быть наше первое свидание. Самое невинное, мы даже не целовались и не собирались. Он провел строгую черту, сказал, что до моего восемнадцатилетия никаких поцелуев не будет. Мне было всего шестнадцать, а ему двадцать два. Мы планировали только погулять по элитному поселку, где находился дом, в котором я жила. Саша немного опоздал. Его так звали. Александр.

Наш дом уже горел. Помню крики мамы, отца, они искали меня. Я позже всех поняла, что случилось, была на втором этаже, пока сбежала вниз, в зале… В зале я споткнулась о ковер. Упала на колени – огонь уже был везде… Сквозь огонь, дым и шум во всем теле, услышала Сашин голос:

– Слава! Славка!!! Руку!!!

В отчаянии задрала голову, увидела его испуганные черные глаза, машинально подала руку и как только он сжал ее в своей ладони… Ковер из-за моего падения, собравшийся складками прямо передо мной, заполыхал! Огонь обнял наши руки и тогда Сашка рванул меня на себя.

На этом мои воспоминания заканчиваются. Наутро была больница и вся та жизнь, которую знала до того жуткого дня – испарилась во вселенной. Деньги отца, наш большой дом, моя престижная школа, «хваленые» друзья и самое главное… Сашка. Осталась лишь моя никому не нужная жизнь и этот ожог на всю руку от пальцев до кисти, как напоминание о том, что у меня все уже было. Сегодня дорисовала на крыше цветок, внутри которого написала два имени: Саша и Слава. Мое полное имя – Ярослава. Но Сашка меня звал Славкой, говорил, что до Ярославы мне еще надо дорасти…