«Дураку – дурацкая смерть, – подумал Демос, запирая дверь изнутри. – Как бы этой ночью не случилась еще одна».
Он прислонил трость к столу и огляделся. Императорский кабинет, где еще утром кипела жизнь, казался покинутым. Скупой лунный свет выхватывал из мрака очертания мебели. Угли в камине давно потухли, пахло воском и забродившими фруктами. За стеной в опочивальне кто-то истошно завыл – должно быть, внезапно овдовевшая императрица наконец-то осознала случившееся.
Демос тряхнул головой, собираясь с мыслями. Со скорбью успеется. Сейчас требовалось спасать семью. Он зажег свечу и приступил к поискам.
«Времени в обрез. Лишь бы дядюшка не перепрятал документ. Угораздило же Маргия преставиться в день, когда весь двор в сборе».
Он и раньше предполагал, что владыку погубит либо жадность, либо глупость, но не ожидал, что гибель эта окажется столь циничной. Императора Маргия, повелителя половины материка и лидера Криасморского договора, прикончила… вишневая косточка.
– Ну же, где оно? – едва слышно бормотал Демос, роясь в столе покойника. Среди свитков то и дело попадались яблочные огрызки. Он чертыхнулся, вляпавшись в открытую чернильницу, наспех вытер пальцы о край туники и продолжил поиски.
«У завещания нет копий. Кто найдет документ первым, получит всю власть. Жаль, что даже в случае успеха все сливки снимет Аллантайн. Черт бы побрал этого старого шантажиста».
Не прекращая поисков, Демос задумался, как бы поступил, действуй он по своей воле. Стал бы рыться в этих ящиках вместо того, чтобы попрощаться, как подобало хорошему племяннику?
«Неважно. Мой долг – думать о тех, кто остался».
Положение было скверным. В затылок дышала смерть, и от успеха этой тайной операции зависело едва ли не все. Канцлер Аллантайн выразился прозрачно: если Демос не выкрадет завещание, его Дому крышка. Рухнет все – карьера брата, репутация матери, дело отца, а сам Демос отправится на костер за старые грехи. Аллантайну хватило бы могущества все это устроить. И потому Демос искал проклятый докумет.
Наконец он нашарил потайное дно у нижнего ящичка, схватил нож для писем, поддел рычажок – лезвие сорвалось и едва не полоснуло его по руке. Когда тайник поддался, он с облегчением выдохнул:
– Иди-ка сюда…
«Если уж приходится действовать в чужих интересах, пусть наградой мне будет то, что я узнаю содержание документа первым».
Демос поставил свечу на стол и поднес бумагу к свету. Но, чем дальше он читал, тем тревожнее становилось у него на душе.
– Ну Маргий! Ну жучара! – не удержался он и спешно сложил бумагу пополам. – Вот дерьмо.
«Не удосужился заделать наследников, так решил оставить трон жене? Боже, когда Аллантайн это увидит, его удар хватит! Канцлер-то наверняка рассчитывал увидеть в завещаии мое имя. Потому и постарался накопать про мой Дом побольше грязи – чтобы я не сорвался с поводка».
Демос опасливо огляделся. Знание, которым он ныне обладал, грозило осложнить все еще больше.
«Ничего хорошего из этой затеи не выйдет, дорогой дядюшка. Женщина не может сидеть на троне империи – так указал Таллоний Великий. Но что велел один император, может отменить другой. Впрочем, вряд ли здесь признают таргосийку, которая и говорить толком по-нашему не научилась. Ладно, пусть с этим разбирается Алантайн. В конце концов это его затея».