Границы жизни
Назидательное послание к нашему юношеству
Ты завидуешь? Скажем, Сереге Лиховцеву или Витьке Маматову. И терзаешься, считая это постыдным занятием уязвленной души, которая сравнивает тебя с этими ухарями и зло плачет о том, что ее вложили в такое ничтожество?
Брось, это все чушь собачья! А точнее – позитивное чувство, которым следует распорядиться должным образом – для самоусовершенствования. Научись забивать гвозди с двух ударов, виртуозно владеть топором и выпивать две бутылки без закуски. Пусть завидуют они! Запишись в аэроклуб и крути в небесах петли Нестерова. Пусть завидуют они! Выучи французский, познакомься со студенткой иняза и, проходя мимо них, оживленно беседуй с ней на разные темы. Пусть завидуют они! Выучи испанский и женись на испанской принцессе. Пусть завидуют они! Укради денег и купи такую машину, которая им и не снилась. Пусть завидуют они! Стань депутатом. Стань президентом – все равно чего. Стань идолом. Пусть завидуют они!
Если же ничего у тебя не получится, то, в конце концов, можно убить. Сначала Серегу. А потом Витьку. И душа успокоится.
Но когда ты начнешь завидовать самому себе – тому, который находится от тебя на расстоянии двадцати лет, потом тридцати, сорока, – это абсолютно безвыходная ситуация, чувство, которое не может быть удовлетворено. Что может быть бессмысленнее расстояния локтя, провоцирующего неутолимую злобу зависти?
Там ты с двух ударов забиваешь гвозди, виртуозно владеешь топором, выпиваешь две бутылки без закуски, крутишь в небесах петли Нестерова, плаваешь за горизонт, оживленно беседуешь со студентками – на любые темы, пишешь стихи, из которых беспардонно торчит твой раскаленный член, ночуешь в стогах с крестьянками, взбегаешь на холм, чтобы видеть восход солнца, орешь от восторга, словно зверь, весь в мускулах и желаньях, перепрыгиваешь через лужи, перемахиваешь через заборы, переплевываешь через условности, и походка у тебя – тан-цу-ю-ща-я!
И ты уже ничем не сможешь себе помочь. И твоя уязвленная душа будет злобно рыдать от бессилья. За эти двадцать, тридцать, сорок лет народилось столько новых людей, что они полностью забили пространство, отделяющее тебя от того мерзкого типа, который весь в мускулах и желаньях. И тебе не пробиться к нему сквозь это плотное облако младочеловеческих комаров. Нет, не чтобы убить, для этого у тебя кишка тонка. Чтобы хотя бы в морду плюнуть, тем самым унизив его. Чтобы слегка отлегло.
Но плевок не летит против ветра времени. А ему-то, который двадцать, тридцать, сорок лет назад, как раз гораздо удобней – по ветру. Но он не станет в тебя плевать, потому что прекрасно знает, что тебя – такого, нынешнего урода – нет и быть не может.
Правда, есть один вариант. Надо взять суковатую палку и выйти с ней на берег реки. Все равно какой, потому что все равно какая река – это обязательно еще и река времени. Надо сесть на корточки, как это делают мелкие урки, положить палку рядом с собой, закурить и, всматриваясь в текучие воды, настойчиво ждать, когда мимо тебя будет проплывать отражение того, который находится выше по течению на расстоянии двадцати, тридцати, сорока лет. И, дождавшись, бить сладострастно того мерзавца, которым ты был.