Просторный кабинет с двумя параллельными рядами последовательно расположенных парт, берущих начало от школьной доски, и тщетно пытающихся дотянутся до противоположной стены, казался серым и унылым. Глаза, изучив все точки аудитории и насытив сознание малой прелестью рассматриваемого пейзажа, стали равнодушными к окружающей среде. Три часа бесполезной прикованности к стулу и такой же бесполезной защиты лабораторной работы утомили Карла Конона, и, решив, что данная атмосфера осточертела, он погрузился в тесную комнатушку, недоведённых до ответа, размышлений. Это была целая копна мыслей и идей, выделенных на страницах книг, которые расширяли либо дополняли собственные мысли и идеи Карла, выведенные из опыта жизни. В тот момент когда, смешивая палитры и краски рассуждений, тем самым пытаясь прийти к созданию общей картины, словно звук машины со свистом и шорохом пронёсшейся по трассе, донёсся голос преподавателя, задававший вопрос, требующий немедленного ответа. Его изрекал человек с острым орлиным носом, впалыми от возраста щеками и отвисшим вниз непропорциональным телом. Нависая над рабочим столом и устремив свой усталый, но внимательный взгляд через оправу очков, человек этот ждал ответа на только что сформулированный вопрос. Карл, так неожиданно для самого себя, выдернутый из внутреннего мира, довольно сосредоточенно глядя в глаза преподавателю, сидевшему рядом, лишь подал нижнюю губу чуть вперёд и приподнял затёкшие плечи. В ту же секунду во взгляде собеседника выразилось раздражение, однако ничего не сказав, он опрокинул свой железобетонный вопрос на другого студента, тот замешкавшись, тщетно пытался найти ответ в закоулках почти задремавшей головы.
Зажглись уличные фонари, и свет от электрической лампы бросился в лицо. Оранжевый цвет, устремившись в зрачки, наполнил сердце теплом и уютом. Захотелось вырваться из пространства технического университета, прийти домой и, прижавшись всей тяжестью спины на подушку, углубиться в прекрасные миры созданные писателями, попивая душистый чай, отдающий пряностями и мёдом. Однако, как только эта мысль закончила свой ход, она вдруг показалась очень противной, Конон с нескрываемым отвращением постарался выбросить её как можно дальше в угол мозга. Что-то сидело в нём, отравляло его душу, не давало воспринимать красоту мира такой, какой она была: чистая, непорочная, естественная как сама природа. «Завтра в три» – объявил доцент кафедры, отпуская голодных студентов по своим норам. Ещё чувствуя застывшие мышцы от трёхчасовой неподвижности, толпа измотанных вывалилась из железной двери, вздыхая, и, вяло связывая слова, разговаривала между собой. Спустившись по лестничной площадке, Карл достал нагретую бирку из мягкого кармана брюк, и, взяв в руки куртку, почувствовал запах густой дымки затопленной бани, примостившейся на нежном меху капюшона.