⇚ На страницу книги

Читать Душа моя – Эвридика. Почти подлинная история

Шрифт
Интервал

© Elena Sokolova, 2019


ISBN 978-5-4496-9316-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Эвридика (Εὐρυδίκη)

– От древнегреч. εὐρύς (эурюс),

«широкий, просторный, широко охватывающий»

+ δίκη (дике), «закон»


I. ТРЕУГОЛЬНИК

ВЕЧНОСТИ


Нижний Мир и Подлинная История, которую уже никто не помнит

Мир дольней черноты без света и тепла,

Мир призрачных теней и вечной скорби,

Мир строгой тишины, где нет ответа

Ни крикам боли, ни тишайшим вздохам;

Там, в мрачной пропасти, где места нет надежде,

Ты вырастил цветок. В твоих чертогах – Роза,

И золотом горят ее шипы!

Взгляни же на нее! Чернильно-серой тьмой

Окутан венчик и трепещут листья

От жаркого дыхания земли,

От грохота громов и волн, что вместе с песней

Врываются к тебе, в твои пределы,

И голос мой, пронзив угрюмый камень,

Зовет цветок по имени

И жаждет

В ответ услышать робкое признанье,

Которого не сможет удержать

Вся мощь Аида стен —

Пусть даже до Олимпа поднимутся они —

И всё собой закроют.

Орфей «Ода Черной Розе»

ВЛЮБЛЕННЫЕ

Вернувшись из похода за золотым руном, Орфей женился на своей любимой Эвридике и они поселились в тихом лесном уголке. Их уютный дом утопал в пышной зелени сада, на востоке сиял белизной горный хребет, а неподалеку протекал ручей, который так широко разливался, спускаясь с предгорий, что иногда походил на маленькую, быструю речку. За водой лучше было ходить вверх по горе, там, у корней огромной, старой ели, бил лесной ключ, но купаться и ловить рыбу было удобнее на излучине, до которой было не больше часа ходу. И еще, они оба любили приходить к ручью после заката, когда буки-великаны устало опускали свои ветви и замирали стражами вдоль его берегов. В подступающих сумерках пел Орфей, и нежный голос Аполлоновой лиры ложился прихотливым узором на неумолчный шелест текучих вод.

Музыка и песни Орфея были чудом, а чудеса требуют восхищенных глаз. Он был – голос, а Эвридика – слушатель, идеальный, такой же, как голос. Голос пел, зачаровывая, а слушатель проникался чарами, чувствуя и сочувствуя, и его восторг, словно волнами, омывал душу певца, возвращая ему мысли, навеянные им же самим. Восхищение и любовь Эвридики меняли их ролями, слушатель довершал творение певца, а певец – заново открывал его для себя и мира.

Темными вечерами, когда Орфей пел о полночных травах и снах, тяжелым покрывалом опускающихся на притихшую землю, о туманах в речной долине, или серебристых искрах звезд, отражающихся в глубоких зеркалах озер, или о прозрачной волне, медленно, нехотя, сползающей с песчаной отмели в море и вновь жадным прыжком взбегающей вверх – Эвридика садилась напротив него, обнимала колени руками, и замирала. В такие минуты, сжавшись в комочек, она была похожа на чье-то маленькое, чуткое сердечко – любящее и беззащитное. Что стало бы с Орфеем, не будь Эвридики? Они были созданы друг для друга. Но сочувствие всеобъемлюще по природе своей, и, хотя друзья и почитатели певца, так же, как и он сам, предпочитали солнце и звонкую радость дня, светлая душа нежной нимфы равно любила День и Тьму, и именно она первая назвала Смерть – Темной Принцессой.


– Ты любишь петь о солнечном свете, мой Орфей. О золоте и знаменах, о любви и радости, о великой дружбе и подвигах. Ты поешь о величии Ночи, о ее голосах и лунном свете, серебром струящемся в водах ручьев и рек. Но в мире существуют еще тьма и тишина. Почему ты не поешь о них?