Когда я зашёл в магазин «Гасяпуны»,
Надрывно слоняясь по улицам шатким,
Мне было безлико, мне было надлунно,
Я знал неземные слова и повадки.
Я числил себя на четыреста двадцать
Условных делений по рейтингу силы
И духа – достаточно с ними собраться,
И каждый познает, насколько я милый!
Седой продавец в балахоне хламидном
Сидел подле кассы, ланиты понуря —
Но злая земля оставалась безвидна,
Нутром ощущая предветрие бури.
Купив керосина на йокиль с полтиной,
Я вышел наружу. Вдали мельтепело.
Скребущие тучи висели картинно,
Рычала в кустах хоровая капелла…
Вчерашний вердикт Федерального Штаба
Предписывал грекам явиться в Бердищев.
Базар распирали базарные бабы,
Количеством две с половиной полтыщи.
Я против торговли! Я за менарею.
Мои предпочтения явственны зримо:
Чиню циферблаты; без дури дурею;
Люблю продавать перхлорат неодима…
Я – устрица, аспид, святая гангрена,
Консервная жесть в толерантном отчёте,
Я дам геликоптеру унцию крена,
И хрена надёргаю прямо в полёте!
Как чайник (бутылка, но только кривая),
Как жизнь (состояние, только дрянное),
Я вышел застенчиво вниз из трамвая,
Плюя перманентно дремучей слюною…
Тем временем где-то в квадрате 130,
(А может, 140-плюс-самая-малость)
Неясное нечто пыталось случиться —
Но всё никогда и ни с кем не случалось,
Хотя напряжённо искало причину:
Вот с кем бы случиться, найти бы кого бы?
Волчицу, горчицу, хоть редкую птицу,
Кадавра глазницу, смотрящую в оба…