Он меня целовал, и я таяла.
Расплывалась, как шоколад на жарком июльском солнце, вздрагивала от каждого его прикосновения.
Нежные губы мягко захватывали в плен мои, а руки перебирали волосы, гладили шею, посылая волнующие мурашки по всему телу.
– Вероника… – тихо шептал он, ненадолго отрываясь от моего рта и покрывая мелкими поцелуями щеки и глаза. – Маленькая моя.
Я ничего не ответила, да и не смогла бы, наверное, так как всегда теряла дар речи, когда Володя прикасался ко мне. Лишь потянулась вперед, целуя его сама и внутренне замирая от трепета и восторга.
Как в киношных мелодрамах, под моими закрытыми веками вспыхивали звезды, а душа парила где-то высоко-высоко, и вернуть ее в тело мог только этот человек, если вдруг уберет от меня руки и оставит в холоде и одиночестве.
Хороший мой, милый мой…
Я сходила с ума настолько, что даже представить себе не могла, как жила раньше.
Он целовал меня снова и снова, пока не отстранился и не прижал к себе, позволяя уткнуться носом в шею.
Именно в этот момент в наш идеальный мир вторгся чужак.
Сначала обоняния коснулся терпкий запах сигарет, а после прямо возле нас упал бычок и на него наступил здоровенный ботинок. Ботинок, разумеется, был не один, а с парой. Тяжелые такие рокерские боты на шнуровке и на толстенной подошве.
– Привет, голубки, – насмешливый низкий голос ввинтился в нашу идиллию как рэп в разгар классической оперы.
Я вскинулась и ошеломленно уставилась на смутно знакомого блондина. Тот сел вплотную к нам, закинул руки за голову и вытянул длиннющие ноги в тяжелых гриндерсах…
Чтобы присоседиться, этот наглец сдвинул мою сумку на край скамьи, и она, само собой, упала на землю.
– Погода офигенная, – продолжала разглагольствовать эта скотина, не спеша потягиваясь и демонстрируя роскошную мускулатуру под тонкой футболкой, из-под рукавов которой вились змеи татуировок, уходя вниз, к запястьям. Рисунок было не разглядеть, да я и не стремилась!
– Ты что тут забыл? – грубо спросила я, переводя взгляд с выпавших из сумки учебных принадлежностей на пирсингованную рожу наглеца.
Память услужливо подкинула информацию о том, что хам со вчерашнего дня является моим однокурсником, а зовут его Никита Данилов.
Новичок-качок-красавчег. Перевелся с другого универа. Все наши девицы, увидев данного индивида, с ходу выпали сначала в осадок, а потом в блаженный обморок.
Мне же он сразу не понравился.
– Гуляю я, детка, гуляю, – хмыкнул Никита и не торопясь достал из кармана пачку сигарет. Зажал одну зубами, потянул на себя, насмешливо глядя на меня из-под длинноватой челки и, чиркнув зажигалкой, выдохнул дым прямо на Володю, как раз выглянувшего из-за моего плеча.
А мой парень аллергик! Он сразу закашлялся и замахал рукой, разгоняя сизые клубы.
– Ну-ка вали отсюда! – грубо велела я, торопливо доставая платок и вручая любимому. Тот в него сразу уткнулся и часто-часто задышал, вызывая у меня острый приступ жалости и не менее острый – гнева по отношению к новенькому.
А тот продолжал нарываться!
– Валить? Нет уж, красавица. Я смотрю, у вас тут тепло, практически жарко. А мне так холодно и одиноко! Никс, тебя ведь так зовут? Отсыпь обнимашек и мне, а?
У меня отвисла челюсть. Самым натуральным образом.