Григорий Гринченко понимал, что попал в какую-то временную петлю. Он помнил, что в том мире, который остался в далеком далеке, шел 1997 год. Но здесь, куда он попал необъяснимым образом, был все ещё 1944…
Наверное, его сильно контузило в тот последний раз, потому что он совершенно не помнил, как оказался в этом мире. Он внезапно очнулся под грохот канонады в каком-то полуразрушенном здании и ему объяснили, что его задача – удерживать любой ценой этот рубеж.
С тех пор он бесчисленное количество дней находился здесь, иногда без еды и питья, иногда – без теплых вещей и возможности сбегать к ставку, и помыться…
В те редкие часы затишья, когда стихал гул немецких танков и лающая речь оккупантов неподалеку, он предавался забвению и вспоминал свой мир.
Григорий прикрывал глаза, крепко упирался спиной в холодную стену здания и думал о том, как было бы хорошо вырваться отсюда и попасть домой, в безмятежный мир, единственным нарушением спокойствия которого было отсутствие работы или зарплаты…
Сейчас-то он понимал, что есть вещи, важнее задержки тех жалких денег, которые им платили на родном заводе. Без зарплаты, но с огородами можно было все-таки прожить. А как выжить здесь, если немцы продолжают наступать по всему фронту?
Григорий ясно осознавал, что в новом мире нет места эгоизму. Все здесь должно было быть подчинено высшей цели, у которой не было альтернативы. Надо было или отвоевать родную землю, или отдать ее врагу. Он не знал, почему оказался здесь, не мучился вопросом, почему именно ему пришлось отстаивать далекое прошлое, но он помнил все, рассказанное ему отцом 30 лет назад.
Тогда надо было выстоять, иначе он – Григорий и другие его однолетки никогда бы не появились на свет. А сейчас он должен был повторять героизм отца. Но Гринченко четко понимал, что, хотя в том его привычном мире страна победила Германию, сейчас и здесь – исход битвы был еще не предрешен. Гриша чувствовал это и понимал, что этот исход зависит от борьбы каждого, и допускал, что его личный поединок способен изменить ход истории.
Как он выживал до сих пор, ему самому иногда было непонятным. Изредка ему удавалось повидаться с сестрой Зиной, когда она приносила ему продукты. Иногда это делали другие партизаны. Он знал, какой опасности они подвергаются, и просил сестру не рисковать ради него. Особенно летом, он настоятельно просил не рисковать ради него, и не приходить.
За развалинами находился фруктовый сад, куда Григорий мог прорваться, пользуясь передышками между боями. Деревья плодоносили, не обращая внимания на войну людей. И у Гриши всегда были яблоки, малина и крыжовник. За садом даже оставалась полоска огорода. Поэтому, капустой, морковкой и даже картошкой он вполне мог перебиваться целое лето. Упрямая сестра, все равно, старалась его навещать и приносила то творог, то молоко. Но, он, же понимал, чего все это ей стоило и что все это она отрывает от ребенка.
Сестра воспитывала дочь и если бы Зину схватили немцы, племянница могла остаться сиротой. Сестра, со слезами на глазах прощалась с ним, и крепко обнимая, каждый раз заверяла, что они любят его. Но она и понимала, что он переживает за них, поэтому старалась выполнять его просьбы, и приходила не каждый день.