На город не так давно опустилась непроглядная ночь. Столица никогда не замирала, какое бы время суток не наступило. Мегаполис жил собственной жизнью двадцать четыре часа, горожане стремились поспеть за этим ритмом. Одни только ехали на работу в ночную смену, другие возвращались с неё, уставшие и вымотанные после тяжёлого дня, проведённого в офисе, за стойкой, за прилавком или же у станка.
А иные прибывали в город после продолжительных выходных, которые таковыми и назвать нельзя, потому что отдых только снился.
Усталость настойчиво валила с ног. Антонина никак не могла попасть ключом в замочную скважину. Дверь будто не желала пускать её в собственную квартиру.
Хотелось лишь войди домой, обнять мужа и упасть на кровать, укутаться в пушистое одеяло и быстро уснуть. Впереди несколько дней отдыха, которыми оставалось вскользь насладиться, а после снова рабочие будни – непродолжительный отпуск закончился. Тоня приехала на пару дней раньше, потому что матери стало лучше. Она не очень хорошо относилась к сварливой пенсионерке, которая постоянно попрекала её куском хлеба. Однако родителей не выбирают: какие есть. Сколько родственников ни ругай за их недостатки и отсутствие здравого смысла в действиях, но, когда с ними что-то случается, начинается паника, вызванная подкатывающим одиночеством.
В очередной раз зевнув, Тоня сумела открыть треклятую дверь и прошла в квартиру.
Приглушённые звуки доносились из зала. Свет был выключен, лишь отблески от экрана телевизора плясали на матовых стёклах межкомнатной двери.
Антонина ориентировалась в темноте. Поставила дамскую сумочку в прихожей на тумбу и рядом с ней уместила чемодан на колёсиках. Устало сняла кашемировое пальто, одним движением расстегнув широкие пуговицы одну за другой, и разулась, скинув с ног удобные ботильоны на устойчивой платформе.
Выдохнула. Наконец-то дома.
В мыслях всплыли образы недовольной матери, которая постоянно ворчала, ругалась, в нелестной форме отзывалась о редких визитах и закатывала истерики с завидным постоянством. Теперь, когда ей зафиксировали гипсом бедро, которая она сломала по своей неосторожности, можно было вернуться домой. Мама даже не проводила. Только бросила на прощание: «Опять в свою Москву попёрлась, даже мать родная не нужна, только работа да этот паршивец Гриша на уме. Тьфу!»
– Чёрт… – тихо выругалась Антонина и включила свет в узком коридоре. Она споткнулась о чью-то обувь.
Она была аккуратной, да и муж не отличался частым разбрасыванием вещей; свои ботинки всегда ставил в угол, небрежно сдвигая стопой.
Рядом с привычной обувью стояли туфли на высокой тонкой шпильке. Антонина никогда не носила подобных туфель, так как они деформировали стопу и пальцы. Врач – она и есть врач. Лучше отказать себе в удовольствии, чем жить и мучиться.
В груди зарделось пламя сомнения. Немного поразмыслив, Тоня пошла дальше. На яркой и чистой кухне с евроремонтом никого нет. Только две кружки с недопитым кофе на столе, конфеты, в вазе стоят цветы на подоконнике, и грязная турка лежит в круглой мойке.
В зале работал телевизор. Музыкальный канал разносил по уютной светлой комнате мелодию французского исполнителя. Динамичный клип быстро сменился другим не менее живым и быстрым. «