Понедельник — день тяжелый, особенно если он начинается еще с ночи воскресенья.
— Не сопротивляйтесь, Розали! — Сильные мужские руки засовывают меня на заднее сиденье, я всячески оказываю сопротивление, цепляюсь за автомобильную дверцу и упираюсь каблуками в металлический порожек.
— Отпусти, сволочь! Ты порвал мне костюм, — шиплю кошкой на двухметровое недоразумение в лице охранника-амбала. — Ты хоть представляешь, сколько стоил этот наряд, урод?!
Мужчина столбенеет на месте и резко разворачивает меня к себе.
— Розалия. — В его взгляде пожар, широкая грудь вздымается так, что пуговицы на его пиджаке не выдерживают и вылетают из петель. — Если бы не моя работа и долг перед Германом Альбертовичем… — он тщательно подбирает каждое слово, желваки ходят на суровом лице, ему явно неприятна вся эта ситуация.
Я со злорадством смотрю в карие глаза Тимура. Да, я немного пьяна, и мне кажется, что я могу одним щелчком пальцев сдвинуть эту гору из стальных мышц и кубиков пресса. Дурная смелость так и лезет изо всех мест.
«А тело у него точно зачетное, возможно, я бы даже позволила себе зажечь с ним, но… Герман».
Мой братец бдит о целомудрии своей сестрички. А я? Я просто задыхаюсь. От него. Его чрезмерной опеки. Поэтому сегодня я сбежала. С подругами. Подсыпала снотворное охраннику на пропускном пульте, открыла калитку на магнитном замке и рванула в ночной клуб.
В этом вызывающем костюме Белоснежки.
И если принцесса из сказки была невинным цветком, то я в короткой кружевной юбке и тугом корсете на крупной шнуровке явно нарывалась на мужское внимание со всеми вытекающими подробностями. Хотя никто из них не знает и даже не догадывается, что я «динамо». В моей постели не было ни одной мужской особи. Даже когда я вырывалась на волю из закрытой элитной школы-интерната в Англии, куда после смерти мамы меня спихнул заботливый отчим. Я до одури сентиментальная, в моем иллюзорном мире первый раз — это по любви. Большой и чистой, и можно без роз.
И никак иначе!
И этот маленький секрет я храню для того, кто полюбит меня такой, какая я есть. Не за мое положение в обществе, не за банковский счёт моего братца и наследство моего отчима.
Наивно, возможно.
Поэтому я скрываюсь за маской оторвы и стервы. Пусть так и остаётся для окружающих. Так проще. Всегда.
— А ты ведь запал на меня, правда, Тимурчик? — Облизываю пересохшие губы и запускаю руки ему под пиджак, ощущая, как его сердце часто бьется под моими ладонями.
Я давно испытываю терпение охранников своего братца на прочность: я щеголяю в бикини у бассейна, загораю топлес и демонстрирую свои девичьи прелести самыми откровенными моделями пляжной одежды, ловя те самые плотоядные мужские взгляды. Да, вот такая я! Дурная и сумасбродная. Правда, лишь иногда. Моментами.
Мне нравится вот так играть на чужих нервах. Особенно братца, который взялся всерьёз за роль моего папочки, которого у меня никогда не было. Я мщу? Конечно! И, вероятно, пожалею об этом.
Иногда мне кажется, что с молоком матери я впитала чувство ненужности к тому самому, кто меня зачал и бросил. И сейчас я невольно выступаю в роли соблазнительницы затем, чтобы растоптать и бросить, обломать любые помыслы на мой счет у мужской половины человечества.