А небо, словно решето,
Просеивает месячную норму,
Я надеваю на себя пальто
И выхожу как будто на платформу,
А дни летят, как поезда,
И не сорвет никто стоп-кран,
Под их колесами зима
Опять умрет от черных ран,
И станет маршем ей прощальным
Небесный рыхлый караван,
И в этом городе случайно
Уже двоих я потерял…
Разрываюсь на рифмы,
Верещу канарейкой,
Вычисляю логарифмы
Без специальной линейки,
Разбиваюсь о риффы,
Рассыпаюсь на строфы,
Разбиваю в прах мифы,
Истребляю кофе.
Набрасываюсь на никотин,
Поглощаю смолы,
Высасываю строчки,
Из каждого слова,
Как будто яд после укуса,
И падаю готовый,
Обескровленный, брошенный,
Чтобы встать снова.
Все нормально, бывает,
Это даже совсем не страшно,
Но порою тебя не хватает,
А вот это уже опасно…
Я инженер,
Я двигаю слова местами,
Я не лоббирую словами,
Нет,
Я еду в автобусе,
Проваливаюсь в яму,
В пульсацию Вселенной,
Зависаю.
Что,
Билет?
Простите, иногда не с вами,
Не вижу лиц,
И остановки проезжаю,
Я инженер,
И, может быть, поэт местами.
Когда вдруг стало непристойно
Говорить про власть,
И вообще что-либо критичное,
Когда принято жрать и
Класть,
Поэт – это нечто гнойное,
Склизкое, этакая
Мразь.
А стихи – это днище, синоним
Отстоя,
Грязь,
Похожие на анатомию
Застоя.
Мои блокноты больше
Не таясь,
От грязи черные в три
Слоя,
Несут свой старый бред —
Напасть,
А, впрочем, ладно, наплевать —
Иною
Уже не станет никогда мне выпавшая
Масть.
Уж такова моя смешная, но дарованная
Власть
Быть рупором в эпоху гнойного
Застоя,
Пасть…
Мы встретимся с тобой весной,
Нас откопают в куче грязи,
Чтоб не узнали мы с тобой,
Какие все же были мрази,
Как мы топтали этот снег,
И нашу бледную любовь,
Прощай, мой снежный человек,
Мы встретимся весною вновь.
Прощай, мой нежный человек,
Под толщей снега вспоминай меня,
Быть может, будет день и век,
Когда мы выпадем в дождях,
На оголенные худые плечи
Нашей затоптанной любви,
И будем капать вечно, вечно…
Еще не время, подожди…
Сокращение мышечных волокон не есть признак развития,
Когда человечество сплетается в кокон
И пожирает чужие события.
Умножает энергию на аминокислоты,
Складывает молекулы, заряжает слоты
Отформатированного сознания,
Уж лучше тогда умереть от незнания
Того, как устроен жестокий порядок вещей,
Когда модно быть самым большим из червей.
Саморазрушение больше не в тренде, окей,
Будем жить в коконе неродных идей,
Саморазрушение представляет опасность для здоровья нации,
Потому что предполагает собой регенерацию
Того самого мозгового вещества,
Которое опасно в рамках большинства.
Друг на час,
Подруга на ночь,
Верность до утра,
Когда включают
Счётчик
И предъявляют счета.
Когда бушует
жажда
И жадно лакают из луж,
Изменчивость жизни —
Это
адвокат
Слабых душ.
Ночью все кошки черные,
Лишь сквозняков свист
Рамы трепещет оконные,
Мысли вгрызаются в лист.
Ночью все мысли томные,
Грузом измученных век
Падают в глади бездонные
И начинают разбег,
Бомбою ядерной сброшены,
Сколько еще хиросим
Будет ночами умножено
На одиночество зим.
Ночью все строчки ровные,
Или так кажется им,
Ночью все кошки черные,
И мы все вместе не спим.
Смертельный я,
Смертельный ты,
И свет – такой же весь смертельный,
Все остальное – только суета,
Все остальное – лишь синдром похмельный.
Смертельный яд,
Смертельный мир,
И день – такой же весь смертельный,
Погаснет погребальным
Сном квартир,
Как неудачный номер на арене.