Читать До часовой стрелки
В глаза Никите смотрел волк. Он взгромоздился на узкий больничный подоконник возле койки и, не мигая, изучал потенциальную еду. Мгновение человек и хищник глядели друг на друга. После волк отпрянул. Его задние лапы потеряли опору и, клацнув зубами о карниз, он бухнулся в фиолетовые кусты.
Никита ещё несколько мгновений лежал, а затем попытался вскочить. Тело отяжелело, и каждое движение давалось с невероятным трудом. Зато он увидел застывший возле койки труп девушки. Облокотившись на постель, она окаменела в последней молитве. Её ярко синее платье приятно гармонировало с распущенными рыжими волосами. На разгладившемся лице застыло умиротворенное выражение.
Поднявшись, Никита несколько мгновений разглядывал обстановку. Десять металлических коек со скомканным бельём, на тумбочках бутылки, кружки. По ободку одной, в лучах восходящего солнца, ползает муха, настолько толстая, что вряд ли способна летать. Взгляд Никиты уцепился за густые фиолетовые кусты, в которых скрылся волк. Слабый ветерок трепал их листья, и шелест был единственным окружающим звуком. Никита вглядывался в кусты и не мог понять, что же с ними не так. Посмотрел на труп. В нём тоже было нечто неестественное, но что именно очнувшийся пациент понять не смог.
В тёмном коридоре поселился сквозняк. С дальнего конца разбитое окно, а почти рядом с палатой приоткрытая дверь на улицу. В мутном стекле Никита увидел странное отражение: голый и неимоверно раздутый торс, лысая голова будто слоновьей болезнью поражённая… Из одежды лишь джинсы.
«Стекло искажает» – пронеслось в мыслях.
Улица встретила тишиной. На бетонной площадке перед зданием стояло пять машин скорой помощи. Вокруг высились деревья с фиолетовыми листьями. Изгибавшиеся под невообразимыми углами стволы и ветви закрыли дальнейший обзор. Среди деревьев проглядывали тропинки, но их почти полностью скрывали переплетения деревьев.
Никита направился к ближайшей дорожке. Шагал невообразимо долго, всё время осматривался, но так никого и не увидел.
Добравшись до тропинки, побрёл в гущу деревьев, где свет нарождающегося дня почти не пробивался сквозь тёмно-фиолетовые кроны. На тропинке встретилось несколько очень крупных корней, которые проломили землю и начали расти, огибая и заключая в объятия соседние деревья. Перелазить через них оказалось так же тяжело, как и идти.
Наконец, среди густо переплетённых ветвей появился просвет. Никита зашагал быстрее – не терпелось выйти из-под покрова деревьев. Было в них что-то страшное. Когда до границы больничного парка осталось совсем немного, он побежал. Точнее постарался – бег выглядел как ускоренный шаг.
Последние ветви остались позади. Никита остановился отдышаться и оглядеться. Страх отпустил – чувство опасности исчезло. Но, повернувшись, он вновь почувствовал волну животного ужаса.
От улицы его отделял чёрный, с копьями, забор. Безмолвные машины застыли посреди дороги, а окна зданий на противоположной стороне зияли чернотой. Никита поискал глазами калитку. Она оказалась совсем близко, да к тому же настежь распахнута, но… следовало вновь идти через деревья, чего ему делать категорически не хотелось. Подсознание вопило и умоляло, не делать глупость.
Тогда он принялся карабкаться на решетку, благо параллельных земле прутьев имелось в достатке. Руки на поверку оказались неимоверно слабы. Приходилось прилагать все силы, чтоб преодолеть очередной сантиметр забора. Когда до верха осталось около полуметра, а силы на дальнейший подъем растаяли, в деревьях раздался тихий шорох. Никита замер как кролик перед удавом. Спиной чувствовал надвигающуюся опасность, но двигаться не мог. Шорох не повторялся, но и легче от этого не становилось. Он попытался обернуться, но голова оказалась настолько раздутой, что не могла поворачиваться.