– Внимание! Время шесть часов утра. В ИТК-22 объявляется подъём!
После ухода на пенсию Вадим Рагозин часто видел сны связанные с работой, которой он отдал около двадцати лучших лет своей жизни. То он видел себя в звании лейтенанта, начинающего работать рядовым опером в той же колонии, откуда он ушёл на пенсию в звании майора. При этом он во сне радовался, как привычно и удобно на нём сидит офицерская форма и даже не обижался почему то, что начинает карьеру сначала.
То во сне оказывалось, что он опять вернулся в посёлок Пуксинка, где прожил эти двадцать лет в семи минутах ходьбы от жилой зоны колонии. Но в этом случае даже во сне было ощущение огорчения от осознания того, что по каким – то причинам он бросил ставший уже привычным Екатеринбург и вернулся в этот посёлок, затерявшийся среди болот на севере Свердловской области.
Но все подобные сны заканчивались хэппиэндом – счастливым пробуждением в привычной обстановке.
Вот и сейчас сквозь дрёму Вадим понимал, что ему снится что то из той же серии «из прошлой жизни». Причём даже запах был в этом сне какой то специфически тюремный.
– Комендант жилой зоны, срочно прибыть к дежурному по колонии, – повторил тот же голос через дребезжащий динамик
Вадим сообразил, что он спит, укрывшись с головой одеялом. Повернувшись с бока на спину, он скинул одеяло с головы и, стряхивая с себя остатки сна, рывком сел.
– Повторяю. Комендант Игуменов, срочно прибыть в дежурку, – добавил тот же голос.
Сон продолжался. Из лампочки на противоположной стене расположенной в нише и закрытой решёткой, в глаза Вадиму резануло светом, показавшимся спросонья ослепительным. Закрываясь от света ладонью, Вадим машинально вытянул вперёд правую руку и оторопел. Рука была чужая!
Сколько себя помнил Вадим, у него были интеллигентные руки с длинными «музыкальными» пальцами, выдававшими человека умственного труда. И никакими занятиями спортом и физической работой изменить этот «недостаток» не получалось. А тут в воздухе перед глазами висела здоровенная мужицкая лапа с какой то наколкой на кисти.
Вадим оторопело провёл взглядом по всей длине руки от кисти до плеча и убедился, что рука растёт из его тела. Вдобавок на плече красовалась наколка в виде оскаленной пасти какого-то зверя.
Быстро осмотревшись при свете не такой уж и яркой, как показалось вначале лампочки, Вадим с нарастающим ужасом сообразил, что находится в камере – стандартном помещении, предназначенном для содержания осуждённых особого вида режима, так называемом «закрытом бараке». Насмотрелся на такую «экзотику» за годы работы в колонии.
Слева от него в ряд лежало пять человек, почти все были с головой укрыты одеялами, в характерной позе спящего на боку человека. Кто-то похрапывал, кто-то переворачивался на другой бок. На секунду мелькнула из под одеяла стриженая голова.
Справа от него у стены лежал ещё один. Итого вместе с Вадимом семеро. «И столько же примерно на нарах первого яруса. Итого четырнадцать человек, – прикинул Вадим, – стандартная зековская «хата». То что режим именно особый подтверждали висевшие на стене полосатые телогрейки и шапки.