Чтобы добраться до прииска Топольки, мне пришлось лететь с пересадками и одолеть добрую половину глобуса. В африканской Джидде я оседлал воздушный лайнер и через три часа приземлился в Римском Леонардо да Винчи.
Все воздушные терминалы выглядят одинаково и похожи на большие ангары. Леонардо да Винчи – не исключение. Нагромождение серебряных балок украшенных всякими финтифлюшками. К высокому потолку стремится деревянный циферблат «Золотого сечения» Леонардо. Бесконечные галереи электронных табло с расписаниями взлётов и посадок. Под высокими сводами, словно муравьи, снуют озабоченные пассажиры – улетающие, только что прибывшие или мечтающие где-нибудь перекусить.
Успеваю съесть хрустящий рогалик и запить его «капучино». Быть в Италии и не отведать фирменный кофе – это преступление. После завтрака мой кошелёк стал легче на пятнадцать баксов. Акулы империализма!
Потом я пересел в другой самолёт – «Боинг 777». Американцы его называют «Трипл севен». Однажды я наблюдал, как эти лайнеры собирают из комплектующих на заводе в Сиэттле. «Трипл севен» – красивый и надёжный лайнер. Ему можно доверить свою драгоценную жизнь.
Проснулся я уже в Лондонском Хитроу. По зелёному коридору благополучно миновал таможню. Теперь, первым делом, нужно было перекурить. Все мужчины рванули в ближайший туалет. Тут же явился здоровенный британец в морской фуражке и вежливо заявил:
– Джентльмены, здесь курить нельзя. Курить можно в специальном помещении – smoking-room!
– Далеко это? – спрашиваем.
– Нет. Всего полмили отсюда.
С ним не стали спорить и снова закурили, когда служитель ушёл.
Я исследовал окрестности терминала, полюбовался взлетающими лайнерами и завязал разговор с местным таксистом. Английский кэб – это нечто! Рубленая конструкция на колёсах с высокой квадратной кабиной.
– Хорошая машина! – сказал её владелец.
– Почему такая высокая? – спрашиваю.
– Это для того, чтобы джентльмен мог войти в салон, не снимая своего цилиндра.
У моего собеседника есть свой дом в пригороде и большая семья.
– Две собаки, два кота, три дочки и ещё жена, – сказал шофёр. – И все жрать просят! При этом никакого уважения!
Шофёр был солидным, с широким красным лицом и польскими вислыми усами.
От него я узнал, что его Дэби – та ещё стерва, Габи – боже мой! вообще, стерва. Джесс – ну, совершенно стерва и, в добавок, она ещё и толстая «бич».
– Это вы про дочек? – спросил я.
– Шутишь, парень! Это мои подружки.
Пока мы беседовали, я не заметил, что терминал совершенно опустел. Куда-то исчезла многоцветная толпа пассажиров и разъехались все чёрные кэбы. Наконец, моего водителя зафрахтовала пожилая суетливая леди и он увёз её в дымные сумерки.
На табло обещали, что мой лайнер вылетит рано утром, поэтому я решил сэкономить деньги и перекантоваться в аэропорту. Ночевал на жёсткой скамье, голова к голове с чернильно-чёрным негром. Мы пытались общаться, но он слабо говорил по-английски, а я ничего не понимал в сенегальском. В огромном зале больше никого не было.
Утром я заполнил таможенную декларацию. Полгода назад наш экипаж добирался в Амстердам через Лондонский Хитроу и здесь мы проходили таможенные формальности.