⇚ На страницу книги

Читать Седьмая версия

Шрифт
Интервал

Глава первая

Всю недолгую дорогу от Тарасова до Булгакова мне придумывали кличку, а я делала вид, что обижаюсь, смущаюсь и, в общем, как могу, отбиваюсь от внимания к себе трех мужчин, составляющих вместе со мной нашу группу спасателей. На самом деле я не была смущена. Смутились бы скорее они сами, если бы до них дошло, что я прекрасно понимаю мотивы этого внимания к своей особе.

Кавээн, например, пытался, – неосознанно, конечно, – таким образом отделаться от собственной мысли о том, что я – красивая молодая женщина, а у него в тридцать пять лет все еще нет семьи и, судя по его испуганно-смущенной реакции на женщин, проявляющих к нему сексуально окрашенное внимание, никогда не будет… Дядя Саша предлагал мне такие варианты кличек, которые как бы ставили под сомнение мою половую принадлежность.

– Ольга, что, если мы тебя Психологом звать будем? – предлагал, например, дядя Саша – Александр Васильевич Маслюков.

У него кличка была совершенно очевидной и никакой другой быть просто не могло – его называли Кавээном уже лет десять… Я только что с трудом отбрыкалась от предложенных им же на общий суд Горца, Гиндукуша и еще почему-то – Талиба.

– Ну, это слишком длинно! – тут же возразил Игорек на Психолога. – Тогда уж просто – Психом! Коротко и откровенно.

– Ну уж нет, мальчики! – Я нахмурилась. – Так не пойдет! Психом я не буду… Психом будет тот, кто захочет меня обидеть…

– Игореша! Ты зачем Оленьку обижаешь? – заступился за меня Григорий Абрамович по прозвищу Грег. Оно ему совершенно не подходило и приклеилось случайно, потому что он был полным «тезкой» кадрового американского разведчика Грегори Абрахама Симпсона, которого я «обставила» недавно на границе Афганистана с Пакистаном. Правда, не без помощи нашей ФСБ. В Григории Абрамовиче не было ничего американского или суперменского. Он недавно разменял пятый десяток, носил старомодные очки в толстой роговой оправе, имел явно выраженное брюшко и вечно растерянный вид человека, который отвечает не только за себя, но и за других, хотя делать этого не умеет.

Начальник наш, майор Григорий Абрамович Воротников, терпеть не мог ссор в коллективе и всегда с ними боролся. Не разрешал нам ссориться. И при нем свары прекращались, вернее – откладывались до той поры, пока Грег не скроется из поля зрения. Каким бы ни был Григорий Абрамыч формалистом и сухарем, осторожным и сдержанным, мы его уважали, потому что он был один из Первых Спасателей, которые организовывали во времена моего младенчества эту, тогда еще добровольную, службу, мотались по командировкам за свой счет, отбивались от КГБ, обманом проникали в закрытые милицейскими кордонами районы, чтобы помочь людям, попавшим в беду… Рискуя при этом свободой, а иной раз – и жизнью.

Поэтому Игорек язык немного прикусил. Но ненадолго. Да я, собственно, на него и не обижалась, только вид делала, что дуюсь на них. Тянула, как говорится, одеяло на себя изо всех сил.

Игорек усердствовал больше всех из-за того, что остался теперь единственным старшим лейтенантом в нашей группе спасателей МЧС. Единственным потому, что буквально недели две назад мне, самому младшему – и по возрасту, и по стажу – члену группы, присвоили звание капитана МЧС. Я ни секунды не сомневалась, что Игорек искренне рад за меня, но смириться с этим ему, видимо, было непросто. Он явно был раздражен, хотя я не совсем понимала – чем именно – то ли столь одобрительным вниманием московского начальства к моим приключениям во время спасательных работ в районе кайдабадского землетрясения в Афганистане, то ли полным невниманием к нему, провинциальному спасателю, не раз доказавшему свой профессионализм, вытащившему из-под земли и обломков металла десятки людей, и вообще – лет пять уже сидевшему в звании старшего лейтенанта…