⇚ На страницу книги

Читать Ступени 3

Шрифт
Интервал

Дачное утро

Сумрак вздохнул недлинно, штору потискал тайно.

Утро. Соседская псина брешет о тривиальном;


Взбита пионов пена, росы играют в жмурки;

Дом притворился шатеном, пудренным штукатуркой;


В нежной тени шезлонга ёжится дряхлый Гейне;

Хвастает одежонкой торс надувного бассейна;


Вылезли из пелёнок дети мамаши-вишни.

"Преобладает зелёный", – пишет в блокнот Всевышний.

Он станет долго говорить

Развинчен пластик посуставно, и елка отдана тылам. Сфасован новогодний хлам. Где ангел, купленный недавно?

Начну за шторами искать. Сердито двигать меблировку. Найду – а он нахмурит бровку, рванется глупо удирать.

Он будет маленький, с ладонь, и трепыхливый, словно сердце; он будет верещать, вертеться, на ощупь нежен, как вигонь.

 Насыпать ломкого безе в детальку куклиных сервизов. И ангел, алчностью пронизан, набьет за щеки весь резерв.

 Потом запросит молока – и непременно чтоб грудного. Я откажу, хоть мне не ново. Задам кудряшкам трепака.

Он на сухарницу вспорхнет, вздохнет и взглянет серебристо.  Я повелю сказать про пристань, судьбу да жизнь – наперечет.

Он станет долго говорить – а я кивать по-бабьи стану, и мучать вырез майки драной, и удивляться,  и хамить.

Он станет долго говорить – а я издергаюсь душою, грядущее тревожно строя –  прошедшее устав таить.

Он станет долго говорить – а я немного поумнею. Я стану норовом слабее, не разучаясь гнезда вить.

Он станет долго говорить. А я всплакну – слегка, не стыдно; слеза, спускаясь нитевидно, умерит ангельскую прыть.

Он пожалеет. Подлетит, нашепчет в ухо утешений, подскажет жернова решений, укажет пальцем на зенит.

А я решу: пожалуй,  хватит. И форточку раскрою вдрызг. Впущу капельных первых брызг. И ангел поплохеет статью.

Он предвесенья заглотнет. Сомлеет, словно с хлороформа. Заснет униженно, покорно, привыкший к снам длиною в год.

Я вытру стол, побью посуду. Сгружу безвольного паскуду в коробку – крыльев не измять. Он будет в неге пожимать облатки слабою рукою. Его неласково прикрою. Замечу: вечер стар и квел.

Через секунду позабуду о том, что ангел мне наплел.

Исчёркал ярким огражденья

…А в городе апрель – для треволнений


Трещит грачом действительности скальд.


Пломбиры лижет, развалясь от лени,


По урнам и киоскам, свет весенний.


…Апрель исчёркал ярким огражденья,


Заляпал краской суетный асфальт.



Деревья неодеты: сочлененья


Ветвей плетут тенеты для красы;


Горластый грач невзрачен опереньем,


Пломбир плывет от солнечных явлений.


…Апрель исчёркал ярким огражденья -


Химозные миазмы бьют в носы.



Тревожат прель зародыши растений,


А сырость льнет к периметрам дворов;


Мужчины льнут к шальным обманам зрений -


К коленям женщин льнут слова и тени.


…Апрель исчёркал ярким огражденья.


Истратил краски


целое ведро.


Истратил – пусть. И, словно мир, старо,


Порожнее жестяное ведро.

Что тебе нужно

Зеркала пристрастны:

Фас, анфас и профиль:

Губки ненапрасны,

Глазки – флирта профи.


Клавиши-ключицы,

Пальцы в кольцах цепких,

Томность райской птицы,

Хрупкость острой щепки.


Кудри – праной пены.

Ножки солидарны

С юбкой по колено.

Вид вполне товарный.


И она не тужит,

В кудрях рея гребнем:

– Что же тебе нужно,

Что тебе потребно?!


И она не плачет -

Лишь глаза потухли;

В лень зеркал хреначит -

Золушкиной туфлей.

Дождь

Прохладно и дождь. Но птицы летне звенят: