Он попал в этот город солдатом,
Здесь с любовью своей повстречался.
Отслужив, не уехал куда-то,
А подумал чуть-чуть и остался.
Он был ла́бух душой и мозгами,
Пианист, не читающий ноты,
Он своими большими руками
Выдавал бесподобное что-то.
В кабаках, у хозяина дома,
Он лаба́л, разгоняя печали.
Все кричали ему: «Браво, Рома!»
И, конечно, вином угощали.
Ах, вино, подносимое к пиру!
Кровь земли, как когда-то считалось.
Сколько ж бродит по миру вампиров,
Что не вдоволь его насосались?
Все мы в жизни грешны изначально,
Есть во всех нас бесовское что-то,
И за это суровый начальник
Рому как-то уволил с работы.
А таланты ранимы бывают,
С ними надо немного помягче,
Их судьба под крылом согревает,
И пинает потом, словно мячик.
Я не ведаю, как это сталось,
Знаю только, что было не к спеху,
Видно, просто сказалась усталость,
Продал он инструмент и уехал.
Говорят, виноваты сто граммов,
Все, мол, думали – скоро сопьется.
Почему же его фонограммы,
Ни один повторить не берется?
И зачем я, другим на потеху,
Эти строчки пишу до рассвета?
Мне плевать, почему он уехал,
Жалко лишь, что его рядом нету.
Февраль 2003 года