Читать Ритуальные принадлежности

© Литвиненко И.Г., 2019

© Оформление ИПО «У Никитских ворот», 2019

Старуха почти не плакала. Только в день похорон, уже на кладбище, когда прибили гвоздями крышку гроба и стали медленно опускать его на веревках в могилу, по лицу старой женщины скатились две светлые капли.

Свои последние слезы старуха берегла, в жизни ей пришлось их немало истратить. На равнодушного, мрачного и вечно пьяного мужа, и на злую свекровь, и на сыновей. Четверо их один за другим ушли в ту войну, а вернулся один только младший. И чужое, соседское лихо, которого много было в те годы, она не скупилась оплакивать, свою скорбную долю в большом, общем горе всегда соблюдала честно.

Вот и кончались они теперь, старухины слезы. Скудный их остаток расточился в те вечера, когда старуха усаживалась на резную табуретку возле постели парализованной подруги Варвары Дудиной. Табуретка эта была специально заказана соседу, безногому инвалиду плотнику, и тот, заранее зная о деликатном назначении предмета, сделал вещь аккуратную, даже изящную, с круглым углубленным сиденьем, с витою резьбой на растопыренных ножках. Уж старуха не знала как благодарить понимающего человека, как ответить добром на добро. Разве опять слезой? Она и правда всплакнула тогда в знак доброй признательности, осторожно пронесла табуретку через двор, вошла в хату.

– Дывысь, Варю, яку гарну Пэтро зробыв тоби табурэточку. Ото ж ты будэшь на еи дывытысь, покы я прыйду и сяду отут-о. – Старуха беззвучно поставила табуретку на пол, в луч света, к изголовью своей молчаливой подруги. – Вона будэ отут, пидля тэбэ… Я пиду с хаты, а ты дывысь на еи та думай, шо я скоро прыйду. И лэжи соби, лэжи, нэ журыся…

Кроме Варвары да самой старухи во всей деревне не осталось уже почти никого из прежних переселенцев хохлов, разъехались или поумирали. Среди русских односельчан за долгие годы она понемногу запамятовала округлую полтавскуя речь, а теперь старательно вспоминала ее – для Варвары, чтобы родственным словом утешить ее перед смертью.

Варвара Дудина, бездетная вдова-неудачница, никем родственно старухе не доводилась. Горькое бабье одиночество ненадолго сблизило их под конец жизни. Последний старухин сын – инженер Федор Зозуля – жил теперь со своей семьей в далеком сибирском городе, письмами привечал неохотно, а уж наведывался когда в последний раз, она и забыла. Видно, не каждой матери бывает удача греть свою старость в тепле и заботе самых дорогих людей… А Варвару Дудину судьба с молодых лет повадилась обижать – не одно, так другое. Она привыкла, и даже не обиделась на судьбу, получив от нее последний злой гостинец: случайная молния спалила дотла старую хатку со всем небогатым добром. В тот же день Варвара перегнала к соседке спасенное хозяйство: двенадцать куриц, тощего поросенка, кошку и козу.

За что губила судьба эту тихую бабу? За что ей короткое бездетное замужество, вдовья кручина, этот глупый пожар, этот злой паралич, этот гроб? Старуха горько качала головой – обижалась на ошибку небесного распорядителя, в которого, хоть и без иконы в красном углу, верила. Она сидела на резной табуретке – одна, в пустом теперь доме. И не знала, что делать…

Была уже осень. Под окном в палисаднике густо цвели георгины, астры и флоксы. Невысокое холодное солнце светило без пользы на сухую ботву картофельного огорода, уже перекопанного перед зимой. Два грушевых дерева и смородиновые кусты приготовились к снегу, разделись и замерли. Дремучий тополь тихо поеживался по утрам в тонких струях осеннего холода, сыпал желтые листья на тесовую почернелую крышу старухиной хаты.