Читать Учитель Краб

«Дорогой мой ученик!

Посылаю тебе эту рукопись с Вокзала Бессмертия. Вверяю ее в твои руки как свою душу. Через несколько минут я совершу прыжок в область четвертого измерения, где мне уже ничего не понадобится. Это будет последней моей исследовательской работой. В этом мире я оставляю тебе все мои сомнения и колебания.

Я допускаю, что шел неправильным путем в постижении Вечных Тайн, но я оставляю тебе возможность исправить меня своими жизненными деяниями и избежать моих ошибок. Вместо напутствий и советов я хочу пожелать тебе, не останавливаясь, двигаться к своей заветной и таинственной звезде прямым ходом, если даже все будут считать его ошибочным. Ибо работающий над разгадкой Тайны человек уже делает свою жизнь духовно выше и благороднее, чем тот, кто пытается только критиковать, сбивая других с пути Истины. Любой неустанный поиск приближает человека к бессмертию и величию.

И еще мой совет, небольшая истина, которую я вывел из горького опыта: Великие Тайны открываются только через Великий Порядок. Если ты не достигнешь в себе духовной и моральной чистоты, ты не сможешь оторвать себя от земной придавленности и улететь в возвышенные пространства мироздания.

Не сердись на меня за те муки и несчастия, в которые я вверг тебя по своей человеческой слабости и малодушию. Постарайся меня простить, иначе мне будет трудно постичь те трансцендентные Вечные Тайные Истины, ради которых я жертвую своим тленным существованием.

Твой учитель Краб, которого так странно окрестили».

Когда я получил бандероль с его рукописью и этой запиской, я еще весь горел огнем обиды и ненависти к нему. А совсем недавно он был моим кумиром и самым близким другом в университете. Случается и такая любовь, переходящая в ненависть. Впрочем, особой ненависти я к нему не испытывал. Так только, от обиды, твердил: «Ненавижу, ненавижу…», – а в глубине души, возможно, любил его по-прежнему.

Когда я прочитал эту записку, то обида и ненависть мгновенно улетучились. Я испытывал страх за его жизнь, боль потери и пустоту… Такая резкая перемена может произойти только при великой симпатии к человеку.

Несколько дней я не ходил в университет. Читая рукопись, я думал о его жизни. Это побудило меня записать воспоминания, связанные с ним.

Он читал нам лекции по истории философии и вел семинары по иностранной литературе. Довольно высокий и худощавый, он имел большую залысину, но лысина только подчеркивала его недюжинный ум. Во всей его манере движения скрывалась какая-то настороженность, граничащая с застенчивостью, как будто он был готов к внезапному проявлению чего-то неожиданного и непостижимого. Почему я так думаю? Во-первых, он совсем не был застенчивым человеком. Наоборот, стоило кому-либо из студентов заговорить с ним о философии или, не дай Бог, заспорить, он тут же двумя-тремя доводами, словно щелчками, расправлялся с их надуманными философемами. Во-вторых, он обладал железной логикой, потому-то его ничем невозможно было сбить с толку. Только после прочтения его рукописи я понял, как он сомневался в себе и во всем, что его окружало.