⇚ На страницу книги

Читать Алхимия. Руководство по изготовлению философского камня

Шрифт
Интервал

© ООО «ТД Алгоритм», 2016

* * *

Фламель, алхимия и колесо истории

В мире алхимической литературы, как в кэрроловском Зазеркалье, вещи никогда не являются тем, что о них говорят персонажи, – притом, что автор трактата, как правило, оказывается одним из них. Наиболее правдоподобные истории, представленные в этих текстах, служат не более чем символом, призванным передать подлинную фабулу тем, кто имеет уши и способность видеть за пределами привычных рационализаций – там, где время и последовательность событий сворачиваются в кусающую свой хвост змею. Как лучше всего представить современному читателю эту странную стилистику, много столетий назад ставшую одним из sine qua non герметической традиции? Очевидно, лишь следуя ей. Именно поэтому в названии данного эссе упомянуты понятия, кои кажутся на первый взгляд неразрывно связанными, но на поверку оказываются разделенными глубокой, если не бездонной, пропастью… Но об этом позднее. Для начала посмотрим на объект нашего исследования тем самым первым взглядом.

Итак, Николя Фламель. Французский герметический философ, которого Гюго ставил в один ряд с Аверроэсом и Гийомом Парижским; безусловно, удачливый алхимик, так как, будучи скромным клерком, стяжал богатство, вызывавшее зависть коронованных особ; несомненно, историческое лицо, оставившее после себя многочисленные документальные свидетельства своей благотворительной деятельности, недвижимость и даже надгробную плиту. История его жизни, изложенная им самим в предисловии к «Иероглифическим фигурам», многократно переписывалась и пересказывалась целой армией исследователей и биографов, начиная с семнадцатого века и заканчивая двадцатым, следы железных пальцев коего еще видны на шее человечества. Какова же его, в высшей степени правдоподобная, история?

В 1330 году, в семье небогатых, но, как отмечает сам Фламель, очень достойных и честных людей, родился мальчик Николя. Произошло это в городке Понтуаз, в двадцати пяти километрах на север от Парижа. Несмотря на скромный достаток, семья Фламелей дала ребенку приличное образование, хоть он и не слишком хорошо овладел латынью, на что сетовал впоследствии. Приобретя необходимые знания, Николя отправился в столицу зарабатывать на жизнь профессией общественного писаря и нотариуса. Поначалу он обосновался вместе с собратьями по цеху неподалеку от Кладбища невинных [младенцев], а затем, когда гильдия писарей переселилась в район церкви Сен-Жак де ля Бушери, переехал туда вместе со всеми. Его скромная контора, а точнее деревянная пристройка, ничем не отличалась от остальных; ее площадь была около полутора квадратных метров, то есть ровно столько, сколько нужно, чтобы разместить малюсенький стол и стул. Располагалась она на улице Писарей; в английских переводах Фламеля ее часто называют улицей Нотариусов, а в русском переводе «Собора Парижской Богоматери» Виктора Гюго даже «улицей Писателей», что уже слишком, потому что трудившиеся на ней écrivains, конечно же, не были писателями – они были общественными писарями, нотариусами, каллиграфами и переписчиками книг, часто совмещая все эти профессии в одном лице. В частности, Фламель был известен как искусный «издатель»; книгопечатание еще не было изобретено, и создание рукописных копий было единственным способом тиражирования. Кроме того, он пользовался уважением среди парижской знати, потому что некоторые особенно оригинальничающие вельможи брали у него уроки письма, чтобы научиться писать на бумаге свое имя (размеры невежества в то время трудно себе представить). Жил Фламель фактически напротив своей конторы, на углу улиц Писарей и Мариво