Он смотрел на своё отраженье,
Любовался своей красотой.
Взгляд недобрый его, непростой
Свысока делал всем одолженье.
Он уверен в себе бесконечно,
Собирается жить, видно, вечно.
Полысел, постарел, истоптался,
Но солидным по-прежнему был.
Богачом он безжалостным слыл,
Но не ради богатства старался.
Он тельца все этапы прошёл,
В них отрады Адам не нашёл.
Шляпу начал носить постоянно,
Бородёнку пустил на лицо,
На мизинце – со знаком кольцо,
И пенсне не по времени странно.
Все костюмы – тона потемнее,
А рубашки всё снега белее.
Кабинет был огромных размеров,
Мебель блеском слепила глаза;
И не раз протекала слеза,
Там хватало жестоких примеров:
Посетители в страхе входили,
Очень многих потом уносили.
Был угрюмым частенько властитель,
Заскучал он по жизни, тоска…
Часто мысленно ствол у виска…
Приключений искал повелитель —
Лебезящая масса знакомых
Не дала ощущений искомых.
Сны проклятые с толку сбивали,
Очень часто повторы и муть,
А местами кошмарная жуть
Высыпаться ему не давали.
Прошлых дел были то отголоски,
Чёрно-белые жизни полоски.
Вот бы дельце хорошее всплыло,
Чтобы риск подзадорил, завёл,
Я б интригу такую заплёл,
Чтоб от ужаса общество взвыло.
Был азартен бесовский служитель,
Жизней, судеб проклятый губитель.
Секретарь постучал тихо в двери:
«Разрешите войти, господин?»
Тот сидел совершенно один
В богатейшем своём интерьере.
Неспокойно хозяин ответил:
«Видишь, занят, ты что, не заметил?»
И гонял просто так, из-за скуки.
Много раз секретарь выходил,
А потом забегал, заходил —
И по швам, словно в армии, руки.
Надоели Адаму занятья:
«Мне поведай, чем заняты братья?»
Рассказал секретарь всё по чину,
Обо всём был подробный доклад:
Как прошёл предыдущий обряд,
Новички как вступили в общину.
Шеф в сообществе тайном оформлен,
С детства сектой он этою вскормлен.
Ненавидел он всех откровенно,
С высоты небоскрёба смотрел:
Ах, скорей бы весь город сгорел
Со страною своей непременно,
До последнего чтоб гражданина
Пала в пропасть людская дружина.
Неприятно там люди ходили,
Светофоры моргали противно,
Купола в небо взглядом активно,
Как казалось Адаму, хамили.
Чтоб скорее всё это пропало,
Он потратил ресурсов немало,
Неустанно работал, запоем,
Годы лучшие жизни потратил,
Деньги жадной рукою лопатил,
Стал в кругах финансистов героем.
Но чем больше бедняга старался,
Тем всё меньше развал получался.
Это всё не давало покоя,
Удивлялся Адам бесконечно:
Неужели продолжится вечно
Эта жизнь из российского кроя?
Где ответ на загадку скрывался?
Этот ребус Адаму не дался.
Всё считал и высчитывал схемы,
Математику, физику ввёл
И журнал по статистике вёл.
Сочинял, составлял теоремы…
Хоть и острый был ум у Адама,
Не продвинулся в деле ни грамма.
Разорял, разрушал, издевался,
Душ невинных он тьму загубил,
Предприятия, фирмы топил
И со злобой звериной старался.
Но опять возрождались заводы,
Снова шли по морям пароходы.
Раздражало всё это и злило,
Но упёртый герой, что сказать,
И талант у него не отнять.
На добро, жаль, не тратилась сила.
Пребывал вот в таком настроенье
Наш великий расчётливый гений.
Секретарь методично долдонил,
Шеф любил знать про всё и про всех.
Человеческий выгоден грех —