Ракель Самуиловна Незабудка была подстать своей фамилии. Уж если какой мужчина поэтического склада характера её видел, так не забывал долго.
И немудрено: чёрные, роскошные волосы, огромные серые глаза и точёный лик надменного ангела западали в душу многих мужчин, даже тех, что предпочитают блондинок, это уж поверьте. Ну а всё остальное… О боги! Её преступно длинные ноги, тонкие в щиколотке и шикарные в бедре носили её так, что казалось, летит она на крылах, парит над землёй, а не загребает пыль как прочие. Грудь её не испортили тридцать четыре года непростой жизни, два из которых Ракель Самуиловна провела в каторге в городе Ишиме, Томской губернии, и четыре с половиной года в ссылке, в прекрасном, почти курортном и экологически чистом городе Чите, где на лучших улицах вместо мостовых, в грязи, лежали кривые доски.
Так же не ей испортил грудь, как ни старался её муж, товарищ Конрад Куниц, урождённый Емельян Ладошкин из села Лапти Тамбовской губернии, а ныне ответственный работник читинской ГубЗаготконторы.
И не смогли нанести ей серьёзного вреда и двое её сыновей двенадцати и семи лет. В общем, несмотря ни на что грудь товарища Незабудки определённо была её выдающейся частью. Причём выдавалась она не столько величиной, сколько завершённостью форм.
Выдающейся, впрочем, была и её спина. Ну конечно не столько сама спина, как то, что со спиной неразрывно связано. Некрепкие в половом плане товарищи, глядя в след красавице впадали в состояние грогги, как уставший боксёр после апперкота. Так и провожали её остекленелым взглядом и разинутым ртом.
Ракель Самуиловна ещё в подростковом возрасте узнала о силе своего влияния на мужчин. Что и повлияло на всю её будущую, весьма яркую жизнь.
Самуил Незабудка имел конюшню на шесть меринов, полдюжины добрых подвод, знакомства среди местных контрабандистов и дружбу с местным полицмейстером. Так же он имел тёщу, Розу Марковну, которая, в свою очередь, имела своё место на привозе, ещё с незапамятных времён царя освободителя.
И вот, чтобы не быть счастью, Самуил Незабудка возомнил о себе невесть что, и вместо того чтобы единственную свою дочь сосватать за второго сына раввина, который был без ума от девочки, он отправил её учиться в гимназию. Слыханное ли дело, девочку из приличной семьи, главу которой уважают в местной синагоге – и в гимназию. Что там Самуил в своей голове думал, люди понять не могли. Но этой самой гимназией навлёк он на себя позор на многие годы. Ведь не знал Самуил и не гадал, даже и подумать такого не мог, что в гимназии математику преподавать будет некто Похлёбкин, мерзавец, публичный стоик-рахметовец и латентный марксист.
И был этот двадцатилетний негодяй так холоден, вежлив и строг с гимназистками, что все они поголовно были влюблены в него. Не стала исключением и прекрасная Ракель.
И так как не могла она унять свой пламенеющий темперамент в свои шестнадцать то лет, девочка стала делать математику знаки, да такие, что вскоре стоик и рахметовец Похлёбкин начинал пылать ушами, мять платок и нервно дёргаться, когда видел в коридоре Ракель Самуиловну. Но мятых платков и пылающих ушей, юной красавице было мало. Даже поцелуев украдкой ей было мало, такая вот страсть бушевала в девушке.