Солнце смущенно заглядывает в комнату. Лучи насыщенно-желтые с оранжевым отливом приближающегося заката. Они медленно просачиваются сквозь щель в не плотно закрытых занавесках и растекаются по полу, превращая его в закипающую лаву. Шторы совершенно новые, но он уже до дыр изучил этот незамысловатый узор из золотистых вензелей, переплетающихся в форму ромбов. На светло-бежевой ткани они заметны только под прямыми лучами – солнца или включенного верхнего света. Остальную часть дня напоминая холщовые мешки.
Но обои прежние и от этого неприятно свербит в груди. Они выбирали их вместе, устроив настоящую вечеринку, приуроченную к их поклейке. Спиртного было много, отчего несколько стыков, особенно возле дверного косяка, совсем кривые и не сходятся в рисунке почти на сантиметр.
От всех воспоминаний нельзя избавиться, как не старайся. Всегда найдется что-то, будь то запах или звук, что вернет его обратно в прошлое, на короткий миг или на несколько минут. И глупо рассчитывать, что новая подушка в пайетках или высокая ваза из голубоватого стекла исправит то, что собиралось месяцами.
Ему не нужно слышать ее шагов, чтобы понять, что она рядом. Это за пределами его понимания, на каком-то мистическом духовном уровне, близком к провидению. Он бы назвал это своей суперспособностью, но понимает, что выдает за нее чувство фатальности, когда события не изменят свой ход, как ни старайся. Сейчас от него уже ничего не зависит, хоть он до сих пор и отказывается это признать.
Иногда ему кажется, что он застрял между жизнью и смертью, и все чаще задумывается о том, что вместо спасительного вдоха предпочел бы забытье. Но смерть сама делает выбор, непонятно какими критериями руководствуясь – кто-то уходит, а кто-то остается. Черт, неужели он попал в список ее любимчиков? Если так, у нее был дурной вкус и отталкивающая тяга к садизму. Финал выходил уж слишком мрачным, но сердце до сих пор билось, и у него еще оставался шанс переписать его на свой манер.
Ночь совсем не торопилась в город, до последнего оттягивая момент, когда сумрак, наконец, скользнул между затихающих улочек черным полупрозрачным шифоном. Как по команде зажглись фонари, издалека походя на цепочку сверкающих бус. Летняя жара и не думала спадать, повиснув воздухе удушающим маревом с дурманящим запахом цветов.
Данил решил оставить машину на парковке ресторана. Пусть за весь вечер он и позволил себе только один стакан темного пива, но голова захмелела, а тело стало до удивления легким и расслабленным, требуя небольшой прогулки, чтобы встряхнуться. Благо до дома нужно было пройти всего пару кварталов – минут двадцать, не больше. Мужчина помахал друзьям на прощанье через большое панорамное окно, заметив, как на их столе возникла очередная бутылка спиртного, и двинулся в путь. Часы показывали начало одиннадцатого.
Удаляясь от центральной улицы, он с наслаждением отметил, что людей по пути встречалось все меньше, а механический гул затихал, лишь изредка прерываясь раздражающими сигналами клаксонов и визгом тормозов. Решив срезать путь, мужчина свернул между домами, углубляясь в тихие уютные дворики. Во многих окнах домов уже горел свет, выпуская мягкое полупрозрачное свечение, не позволяющее ночи окончательно завладеть городом.