Нет-нет, дом был совершенно не при чём! Дом очень ей нравился. Пейзаж ранил эстетическое чувство молодой ещё хозяйки поместья. Не весь пейзаж. С центрального балкона открывался прелестный вид на фонтан, подстриженные газоны, дорожки, выложенные красивой дугой. А к окнам с восточной стороны Лаймен Стронберг подходить не любила. Если задержаться у них, под тяжёлыми занавесями, можно увидеть невзначай копошащиеся вдали противными блохами фигурки холопов, крестьян. Лаймен претила сама мысль разглядывать этих людей – людей ли? Не то чтобы приближаться к ним или разговаривать с ними. Что они, как не тени для удовлетворения потребностей своих господ?
Такого предательства от мужа она не ждала.
– Эмиль, вы больно ушиблись головой, если не понимаете, что есть пределы, ниже которых опускаться нельзя. Породниться с крестьянами?
Муж страдал от утреннего похмелья, то и дело прикладывал к голове тряпицу, в которую был завёрнут лёд. Ему явно не хотелось разговаривать с женой.
– Деньги не пахнут, драгоценнейшая, – едва шевеля губами, цедил он. – И почему сразу отбросы? Линтрем – свободный крестьянин, держит лавку, платит налоги. Да, обрабатывает клочок земли, но теперь-то он дочку на пушечный выстрел к бороне не подпустит. Думает, что она станет баронессой.
Эмиль хмыкнул, Лаймен дёрнулась.
– А как же ей ею не стать? Когда родной отец прикупил титул и знатного мужа преподнёс на блюдечке?
– Ой, не шумите, госпожа баронесса! – Эмиль скривился. – Вы же знаете не хуже меня – фамильное состояние Стронбергов растрачено…
– А всё собачьи бега и кости! – гневно вставила женщина.
– И чем же ещё развлечься благородному мужчине в наши дни? Так вот, госпожа моя, денег нет. А у меня два сына. Я обязан был предпринять меры, чтобы не оставить их ни с чем. Договоры о браке не хуже других.
– Вы продали обоих сыновей, Эмиль!
– Я получил деньги, баронесса. И уж поверьте, что кроны Верга Линтрема ничуть не хуже крон Валафреда Рума, такие же полновесные. Можно вкладываться в ремонт этого могильника, – Стронберг с ленивой сентиментальностью похлопал дом по стене.
– Ах! – Лаймен схватилась за горло. – Ваши привычки, муж мой, не доведут семью до добра! Адела Рума – куда ни шло, всё-таки купчиха. Но крестьянская кровь в жилах Стронбергов!
Эмиль посмотрел на супругу тяжёлым взглядом.
– Заканчивайте истерики, госпожа. Мариса своим договором я не обидел. Приданое получил заранее, и хорошее. Подобрал ему жену-красавицу…
– Говорят, что из всех дочерей Верга Линтрема она – наипервейшее чудовище.
– …умницу…
– Пока что ничем особенным девчонка не блеснула.
– Но ведь ей только семь лет. Зато, как подрастёт, она будет точно знать, что стоит дешевле песка под ногами у Мариса, и будет во всём ему подчиняться. Она нарожает ему детей и станет тихо и скромно сидеть дома, поджидая его.
– То-то все девицы Линтрем славятся своей скромностью! Ваш старший сын постоянно милуется на сеновале с их девчонкой, которой ещё и пятнадцать-то не исполнилось. И вторая такая же будет, Раймонд спит и видит, как бы залезть ей под юбку!
– Подбирайте выражения, госпожа! Наилучшим выходом было бы забрать девочку к нам в дом на ваше воспитание…