Читать Дело о Великой и Ужасной Кости

© С. А. Лаврова, текст и иллюстрации, 2019

© ЗАО «Издательский Дом Мещерякова», 2019

Жила-была нарисованная обезьяна. Ей исполнилось уже почти три часа, потому что её нарисовали на первом уроке, а сейчас время приближалось к полудню. Конечно, тетрадь по математике не лучшее место для приличной нарисованной обезьяны. Но что поделаешь, родину не выбирают.

Тетрадь была в клеточку, и обезьяна получилась в клеточку. Но она не беспокоилась по этому поводу – думала, что так и надо: весь мир тоже в клеточку. Она же не могла выглянуть из листка.

Вообще-то Данилка собирался изобразить не обезьяну, а свою соседку по парте, Вику-вредину, но не всегда в жизни случается то, чего хочешь.

Потом уроки наконец закончились, и Данилка принёс обезьяну вместе с прочей математикой домой и раскрасил жёлтым карандашом, под цвет бананов. Вокруг он нарисовал пальмы, похожие на зелёные взрывы, синюю реку и жёлтый песок. В синюю реку Данилка посадил крокодила и закрасил его синим, потому что они в школе по природоведению проходили маскирующую окраску. И ушёл обедать.

Пришла Анечка и нарисовала на синем крокодиле красные цветочки. А то вдруг обезьяна его не заметит, когда он подкрадётся. Теперь-то, конечно, заметит. Кто же не заметит, как к тебе зловеще ползут, облизываясь, красные цветочки. Ещё она нарисовала попугая, похожего на петуха. Или петуха, похожего на попугая.

Потом привели из садика Сашку. Он втиснул между пальмой и попугаем зелёный длинноносый танк. Потом сверху наискосок нарисовал летящие клином бомбы, а в нижнем углу – парочку разорвавшихся гранат и одну неразорвавшуюся.

Потом из кухни вышла бабушка. Она пририсовала бомбам крылышки, и получились летящие клином бабочки. А гранаты она перекрасила в хризантемы.

Потом пришёл папа и пририсовал танку хвост, потому что подумал, что это слон.

А потом пришла мама и сочинила сказку.

Это было очень давно, в первобытные времена, когда динозавры уже вымерли, а компьютеры ещё не народились. Жила в лесу маленькая обезьянка. У неё были мама, и папа, и куча всяких родственников, которые никак не назывались, и жили все вместе на деревьях. И ещё у неё была подружка Ма Ша. Ма Ша была не обезьяна, а человек. Правда, не настоящий человек, а первобытный. Ну да что же делать, других тогда на Земле и не водилось.

Вы спрашиваете, как же они дружили, если обезьянка говорила на обезьяньем языке, а Ма Ша на человечьем? А всё очень просто. В те далёкие времена человечий и обезьяний языки ещё не очень отличались и люди с обезьянами прекрасно понимали друг друга.

Обезьянку звали Ах-Ах. В переводе с обезьяньего это значит «ах-ах!», потому что обезьянья мама сказала именно такие слова, впервые увидев новорождённую дочку. А Ма Ша в переводе с первобытного означает «та, которая хорошо кушает МАмонтов». У Ма Ши были два друга – Са Ша и Я Ша. Са Ша означает «тот, кто хорошо кушает САблезубых тигров», а Я Ша – «тот, кто хорошо кушает Ягуаров». Первобытные дети вообще почему-то хорошо кушали и не капризничали. Наверное, потому, что те, кто кушал плохо, очень быстро вымирали, как динозавры.

И вот однажды Ах-Ах пришла в гости к Ма Ше и видит: сидят Ма Ша и её друзья грустные-прегрустные на берегу первобытной речки под названием Ре Ка. Са Ша просто так грустно сидит, Я Ша грустно бормочет какое-то заклинание унылого мотива (он был учеником шамана), а Ма Ша грустно обрабатывает скребком шкуру Большой Зубастой Крысы Без Хвоста. (Потому что первобытная женщина не могла грустить без дела, это считалось аморально, а Ма Ша была моральная.)