Читать А в небе стрижи

Он был детдомовским. Она это поняла сразу. И хотя на вид, а был он высоким, крепким, да ещё выправка и форма военная делали его стройнее и заметнее на танцплощадке, сиротой он явно не казался, но какая-то резкость суждений и понятий наталкивали её на эту мысль. Вообще-то думать о нём ей не полагалось. Алёнка заканчивала институт, и они с её парнем-однокурсником собирались пожениться, чтобы не мыкаться в захолустье по распределению. Но ведь сердцу не прикажешь. Его звали Сашей, так звучало мягче, хотя он представился Александром. Просто друг Игоря, старшего брата Маринки, её самой близкой подружки. Маринка с четвёртого класса за ней каждое утро в школу заходила, правда, по окончанию школы пути их разошлись: Маринка в иногородний мединститут поступила, а она, домашняя девочка, боявшаяся потеряться среди чужих людей, осталась здесь и поступила на факультет изобразительного искусства. Честно говоря, художником она себя не считала, но преподавать уроки рисования в местной школе ей понравилось: умения у неё хватало, да и детей любила. Родители уже вовсю готовились к свадьбе, как к чему-то предрешённому, но, ёлки-палки, этот молчаливый парень запал в душу. И не ей одной – Маринка, приехавшая на каникулы, тоже глядела на загадочного Александра с блеском в серых, но улыбчивых глазах. Он и танцевать их приглашал по очереди, хотя Виктор отпускал Алёнку неохотно, чувствовал соперника каким-то мужским чутьём. «Лучше бы не приезжал он в гости к другу, – думала Алёнка ночью, – не знала бы его, и сердцу было бы спокойно». А Саша и Игорь, получив распределение, догуливали последние деньки своего отпуска. У них ведь уже и требования оформлены на туркменскую границу… Алёнка мечтала украдкой. Эх, вот если бы он задержался у них в городе, они бы друг друга получше узнали, то, возможно, и отпустила бы её мама от себя, поверив в надёжность Александра. Впрочем, вообще-то он и не предлагал ей ничего, это она так просто – замок на песке строила. Ей очень хотелось узнать, что он про неё думает и думает ли вообще. К двадцати двум годам Санька прошёл настоящую мужскую школу. Он глядел на этих молодых девушек и парней не то что бы свысока, но так, как смотрят выпускники на первоклашек. Парень видел их волнение, но оно казалось ему каким-то детским, хотя сам был с ними почти ровесником. То, что переживали они сейчас, у него осталось далеко позади, как будто с тех пор прошло не семь лет, а целая жизнь. Ему и другу его, Серёге, было по четырнадцать, Верочке – на год меньше, когда они оба влюбились в неё. Никто бы не поверил, что парни, одного поля ягоды, не боявшиеся чужих кулаков, робели при этой юной вертихвостке. И сирень ей из соседских палисадников рвали, и яблоки потаскивали, а больше чем за руку подержать не сподобились. Цвело что-то нежное в груди, но потом прихватило морозцем: он уехал поступать, а Серёгу в армию забрали. Верочка клялась, что дождётся, но через год вышла замуж. Нет, застрелиться Саньке не хотелось, к тому времени его научили жить без эмоций: жизнь стоит столько, сколько она стоит , а именно – ничего. Его учили убивать: ни жалости, ни любви к кому бы то ни было – просто убей до того, как убьют тебя, но не доставь противнику такой радости. Из сорока кандидатов зачёт сдавали трое, а из них отбирался один. Но сейчас, глядя на Алёнку, он вспомнил тепло и мягкую осторожность рук своей первой любви, хотя простить первого же в его жизни предательства не смог.