Константин Игоревич Волошенко, одинокий пятидесятилетний мужчина, крупный и грузный, вошёл в каюту и, бросив на койку свою увесистую сумку, посмотрел на хлипкого напарника и грубым прокуренным голосом пробасил:
– Звать-то тебя как, парень?
– Вовка Кочуров, – отозвался моряк, протягивая костлявую руку.
– Ну, Вовка, так Вовка! – расплывшись в улыбке, удовлетворённо сказал Волошенко. – Который раз в море? Первый небось?
– Ага… – проговорил Владимир и тут же добавил: – В мореходке когда учился на паруснике, два раза плавал.
– Это уже лучше. Значит, заграницу видел?
– В Буэнос—Айрес заходили, в столицу Аргентины, и ещё на Кубе был.
– Неплохо! Раз плавал, значит, морской болезнью переболел.
Вовка насупился, но ничего не ответил.
– Это дело с каждым начинающим моряком происходит. Тут стесняться нечего. Что естественно, то не безобразно! Я ведь тоже, когда—то, за борт харчи метал. А потом ничего. Других мутит, а я тарелку к себе поближе, да ещё добавки требовал…
Волошин согнул руку в локте и показал на свой двухпудовый бицепс.
– Ну, что Володька, чуешь, чьё кошка мясо съела?
Молодой матрос не понял его намёка, но утвердительно кивнул головой, покрытой рыжими волосами. На его конопатом носу выступили капельки пота.
– Это тебе не хрен с морковкой! Моряку сила нужна. Если силы нет, то какой же ты моряк. Чуть заштормит, так сразу набежавшей волной за борт смоет. Куда ты такой тощий в матросы пошёл? То, что выучился, это конечно неплохо. Со временем, может, и станешь помощником капитана. А вот самим капитаном никогда! Слишком кость у тебя тонка. Видал, какой у нас капитан! Здоровее меня будет. А ты—то кем будешь? Механик что ли?
– Пока помощником, – отозвался Владимир.
– Вот я про то и толкую. Хлипкий ты слишком. В лучшем случае, если до стармеха выслужишься, но сомнительно что-то. Сидел бы у мамкиной юбки. Чего тебя в море потянуло? Романтики захотел, так нет её. А если за большим рублём погнался, так ведь его тоже нет. Это раньше, моряк с рейса приходил, сам в одно такси садился, а его чемодан в другом везли. Теперь всё перестройка испортила. Если на фрактовое судно не влезешь, так и будешь по Баренцухе слоняться, да по возвращению мелочь получать.
– Сам-то, чего на этом старомодном судне в море пошёл? – спросил Володя.
– А мне деньги ни к чему. На водку и коньяк всегда заработаю, а других ртов у меня нет. Жена уже десяток лет как умерла от рака. Сын женился. Во Владивостоке живёт. Сам уже стоит на ногах крепко. Ему моя помощь не нужна.
Волошенко внимательно прислушался, цыкнув на Владимира, чтобы тот не шевелился, а потом недовольно пробасил:
– Вот бесово племя, и тут достали. Но я им покажу! Я им устрою Варфоломеевскую ночь. Сами друг дружку жрать будут.
– Кто? – оторопело спросил Владимир, глядя на Волошина непонимающим взглядом.
– Не слышишь, что-ли? Скребутся! Это же крысы. Самое пагубное дело на судне. Если крысы в каюте, то пиши пропало.
– Что пропало? – Опять не понял Владимир.
– Да всё, что угодно! Продукты изгадят и одежду погрызут.
Правда, если одна крыса, то с ней можно договориться. Главное, подкармливать вовремя. А если их тут целый выводок…