Читать Маркизет

Приехали на проходящем дальнего следования. В такую рань шёл только он.

Сунули проводнику три рубля и всю дорогу тряслись в скрипучем прокуренном тамбуре, опасаясь одного – поезд не остановится, утащит их дальше. Такое уже бывало, и не раз. Как игра в рулетку: выпадет – не выпадет. Выпадет – в твоём распоряжении минута остановки на заросшем высокими травами полустанке. Не выпадет – кукуй себе дальше часа три, а потом обратно. Тут уж трёшкой не отделаешься.

Женщины говорили спокойно, вполголоса, но глаза выдавали их – то одна, то другая бросала взгляд в пропылённое окно. Мимо проносился овраг, вспыхивала серебром речушка, оставалась позади перекрытая шлагбаумом дорога… Узнавали. Радовались тому, что узнали. Волновались немного.

Дети весело болтали. При любом раскладе сегодняшний день обещал им приключения, а это было как раз то, что нужно.

Выпала удача. Правда, поезд протащил мимо платформы – туда, где в метре от последней ступеньки опасно разъезжался под ногами пыльный белёсый щебень. Слезать было страшно и трудно, всё-таки возраст давал о себе знать. Первыми спустили детей, потом, неловко корячась и цепляясь сумками и платьями – сами.

И окунулись в другой мир.

Сразу, конечно, этого никто не понял. Сначала железная махина за спинами заскрежетала, загудела и шумно умчалась прочь. И пришла тишина. А вместе с ней понимание чего-то чуткого, волшебного – до мурашек, до желания улыбнуться.

Они и улыбались. Все пятеро.

А потом неспешно выбрались на заросшую дорогу.

Путь был не близкий. Недаром встали чуть свет, недаром уламывали толстую проводницу. До жары нужно было осилить километров десять, а старыми-то ногами, да с малыми детьми…

Раннее утро висело лёгкой голубой дымкой, холодило ноги росой, играло зайчиками над головой. В высоких ветвях перекликались птицы. Над пёстрой россыпью цветов медленно порхали маленькие бабочки.

Поначалу все молчали. Слишком чудным и говорящим было это утро, эта чистая земля, рождающая щедро и бестолково, этот пьяный травяной воздух, полный земляного холодка и студёной воды.

Женщины ушли вперёд, а дети отстали. Их постоянно что-то привлекало – изумрудный жук в пыли дороги, гнездо муравьёв, странный сухой цветок с фиолетовыми иголками. Они болтали без умолку, хохотали над каждой мелочью, ощущали себя внезапно свободными, вольными и сильными, без слов понимая – сейчас бабушкам до них дела нет.

А женщины поначалу шли степенно, переговаривались тихо, будто стыдливо, но с каждым шагом смелели и приободрялись. И хотя каждая из них и не подумала бы одевать свои чувства в слова, но ощущала кожей и волнительным холодком в животе – кто-то большой, добрый, незримый мягко и тепло дышит им в макушки и радуется тому, что они здесь.

Ведь вот оно. Тут и воздух слаще и трава зеленей, и всё такое же, как тогда, но… другое. А может, стали другими они – редкие гости, давние беглецы, не забытые, но прощёные предательницы.

Старой заросшей дорогой шли три давние подруги, которых в незапамятные времена поманили огни городка-райцентра. Городок угостил их мороженым из белой тележки и показал свои нехитрые сокровища – туфли в привокзальном магазине, танцы в парке и надежду на комнату в общежитии. О большем они не мечтали. Это ли не рай? Это ли не предел мечтаний мордастой, косолапой стеснительной девчонки? Подумать только: бабушкина кофта, старые велики́е сапоги, юбка в рубчик. Теперь-то смешно, конечно, а тогда…