Пролог
А бывали ли вы на торжище в Москве? А приходилось ли вам видать всякие диковины, что привозят заморские гости в стольный град? А пробовали ли вы всякие вкусности, что продают в обжорном ряду? Эх, сразу видно, что не бывали вы в Москве. Старики, правда, говорят, что раньше она была еще больше да краше, нежели сейчас, да кто те времена помнит-то? Вот Смуту, будь она неладна, помнят все. А чего, всего шесть лет прошло, как ополчение выгнало ляхов из Москвы, да пять – как государь Иван Федорович отобрал у поганых латинян обратно Смоленск. Ох, смел да удачлив новый царь русский, да и роду он высокого, шутка ли сказать, от Никлота – старшего сына Рюрика ведется, не то что всякие разные имеющие наглость именовать себя Рюриковичами! Вот за те пять лет, что прошли с его возвращения из похода, и расцвела Москва. Пепелища застроили, оскверненные поляками церкви освятили, и стала Москва краше прежнего. Купцы в нее потянулись почти сразу же. Потому как государь пуще всего не любит… ну, наверное, латинян, но после них, точно, больше всего он не жалует татей да душегубов. А потому всякий разбой он в Москве и ее окрестностях извел под корень. Нет, ну осталось, конечно, по малости, как без того, но все же разбойнички попритихли. Оно, по правде сказать, царев стольник Корнилий Михальский – сам первый на всю Святую Русь душегуб! Но царю сей беженец из Литвы верен и без его повеления никого не трогает. А вот разбойников да воровских казаков царь велел извести, и сей Корнилий тут постарался, ничего не скажешь!
И вот теперь купчишки со всего свету в Москву едут. Кто шелка драгоценные везет, кто злато-серебро, кто еще чего. Вот Ибрагим-персиянин коврами шемаханскими торгует, ну и всяким иным товаром, что из Персии-то везут.
– Смотри, красавица, какие серьги у меня есть! – зазывает он богато одетую молодую горожанку, гуляющую по рынку без сопровождения.
Ибрагиму чудно́, что женщины тут ходят с открытыми лицами, а пуще того, что девушка – без присмотра мужчин. «Эх, заманить бы тебя в шатер, да увезти… – думает, прицокивая языком, купец, – такую красавицу самому шахиншаху в гарем продать можно». Но девица ничуть не заинтересовалась его предложением и равнодушно отвернулась.
– Вай, денег нет, так и скажи, – разозлился купец, – замуж выйди, пусть тебе муж серьги покупает!
– Вот ты своей жене и подари, – тут же откликнулась бойкая на язык горожанка.
Собравшиеся вокруг зеваки немедленно откликнулись на ее слова дружным смехом. Побагровевший купец хотел было выругаться, но заметил другого подходящего покупателя и передумал:
– Вай, боярин, купи серьги жене, не пожалеешь!
– Не женат я… – со вздохом отвечает ему молодой человек в богатом зипуне и собольей шапке, украдкой посматривая на отшившую купца красавицу.
– Вот купишь серьги – и посватаешься, – тут же подхватывает Ибрагим, – с таким даром ни одна тебе не откажет!
– Ой ли? – немного грустно усмехается тот и вдруг с озорной улыбкой обращается к девушке: – Скажи, красна девица, верно ли, что с таким даром любую можно посватать?
– Коли люб ей будешь, – неожиданно серьезно отвечает ему она, – так и без серег за тебя пойдет. А не люб, так и все злато мира не поможет, не то что серьги!