Очередное совещание депутатов началось с выступления председателя колхоза Ильи Абрамовича. Он говорил о ближайших планах, достигнутых рубежах и пройденном этапе. Вообще-то его почти не слушали, привыкли, что он говорит всегда умно и много.
Глава сельской администрации, Иван Кузьмич, сидел за столом хмурый и немного растерянный. Вчера его поселение продернули в «районке» за плохое благоустройство улиц, репей и крапиву, за то, что учителей дровами не обеспечивает, в Дом культуры не может найти худрука. Короче, стыдно вспоминать.
На этом совещаний нужно было определить, кому отдавать свободное место в детском садике. Заявлений десять штук, а место только одно. К тому же Иван Кузьмич по глупости это место уже Наташке Крупиной пообещал. Наташка одна живет, красивая баба и в теле. Если сзади смотреть – сердце замирает… Её сыну уже три года. Может статься, что и сын – его кровь, только Наташка почему-то это скрывает. Обиделась, когда он на Полине женился.
По селу идет слух, что в детском саду есть свободное место. То и дело молодые родители заходят в сельскую администрацию, интересуются. Родителям кажется, что начальство от них что-то скрывает. Какая-то всеобщая подозрительность относительно начальства. Никто никому не верит.
Да еще это письмо. Оно третий день лежит на широком столе у секретарши Пшеничкиной. Иван Кузьмич знает, что в нем написано, он его уже прочитал, но все еще думает: предлагать его на суд общества или нет? Вопросы, которые в нем ставятся, кажутся Ивану Кузьмичу пустячными. Например, там говорится о выделении техники пенсионерам, живущим на селе. Технику эту колхоз выделяют, конечно, но не так организованно, как надо, и не всем. Чаще – по усмотрению бригадира. Ну, ругань, конечно, после этого, обида, разговоры разные. Но технику выделяют, с этим не поспоришь… И Наташке надо бы помочь. Она баба хорошая.
– А сейчас, товарищи, слово имеет Иван Кузьмич, – объявила секретарша сельского поселения – невысокая полная женщина в модных очках.
Иван Кузьмич строго взглянул на присутствующих, взял в правую руку шариковую ручку и стал говорить, нервно черкая ручкой по чистому листу бумаги.
– На сегодняшний день у нас, товарищи, три заявления трехгодичной давности. Первое от Поповой, у нее девочка уже большая. Второе от Черемисовой, у которой девочке четыре года. Она мать-одиночка, работает в детском доме. И последнее от Крупиной Натальи. У нее мальчику три года. Живет одна, хочет работать, а ребенка не с кем оставить.
Иван Кузьмич встревожено посмотрел на директора детдома, этот человек, вероятно, поддержит Черемисову, он мужик настойчивый, не любит уступать. Иван Кузьмич немного подумал и добавил для убедительности:
– Я был у Крупиной…
В зале раздался легкий смешок. Мол, знаем, что был.
– Я был у Крупиной. Условия у неё действительно плохие. Квартира старая, полуподвал. Мальчика не с кем оставить. Надо бы помочь матери одиночке.
Иван Кузьмич поднял глаза на присутствующих и заметил, что все смотрят вовсе не на него, а на дверь, в которую кто-то протискивается. Он тоже посмотрел на дверь и увидел, что в кабинет главы администрации проникла гражданка Попова с красным от возбуждения лицом и капельками пота на переносице. От нее так и разило негодованием.