⇚ На страницу книги

Читать Больше, чем враги

Шрифт
Интервал

Пролог

Алые капли, тяжело падающие с острого лезвия… Белые пятна изумленных лиц… И глаза, яркие, зеленые, неверящие… Жуткая, противоестественная тишина разрезается пронзительным криком:

– Убийца!

А потом жуткое:

– Тиали Торн обвиняется… приговаривается…

Глаза скользят по незнакомым лицам, ищут одно-единственное, то самое, на котором написано дружеское участие. Ты ведь не бросишь меня, правда? Ты поможешь? Потому что без твоей помощи я пропаду. Погибну…

Часть первая

Холод пробирал, казалось, до костей. Рукавицы из грубой ткани были слишком велики и больше натирали кожу, нежели защищали от мороза. Пальцы, крепко державшие древко метлы, уже онемели и я совсем их не чувствовала, но поделать ничего не могла. С неба сыпалась противная ледяная крошка, коловшая лицо, а от порывов студеного ветра слезились глаза.

– Эй, Дамочка, – окликнул меня охранник. – Отставить работу, к тебе на свиданку пришли.

Товарки по уборке территории устремили на меня завистливые взгляды, но промолчали – попусту трепать языками при охране здесь было не принято. За любое нарушение правил расплата полагалась слишком уж суровая.

Я сдала "инвентарь" – метлу с редкими гнутыми прутьями – и поспешила, подгоняемая ветром, к забору, увенчанному битым стеклом. Там, на краю периметра, дожидался меня друг. Тот, кто не бросил, кто остался верен, несмотря ни на что.

В домике для свиданий было сыро и холодно, хотя в очаге и весело плясали огненные языки. Я отметила и разожженный камин, и мягкие подушки на шатких грубо сколоченных стульях, и скатерть на столе. Похоже, кошель Двина изрядно облегчился. Дверь распахнулась от сильного удара. Вошедший охранник поставил на стол поднос и процедил:

– У вас есть три часа.

Я протянула руки к огню в надежде отогреться и ужаснулась, будто впервые за долгое время увидав их. Ногти были обломаны, кожа погрубела и даже кое-где растрескалась. На глаза навернулись слезы. Смешно, мне многое пришлось вытерпеть здесь, но расстроила меня именно утраченная нежность и мягкость собственных ладоней.

– Поешь, пожалуйста, – мягко произнес Двин, кивком указывая на стол.

Я с жадностью ухватила кусок мягкого хлеба с маслом и сыром.

– Разбалуешь ты меня. Как я после такого-то пира опять пустую похлебку есть буду?

Двин опустился на колени на дощатый пол рядом со мной, прижался губами к обезображенной руке.

– Потерпи. Осталось недолго. Скоро мы вытащим тебя отсюда.

– Уверен, что пора?

– Я не знаю, – в голосе его явно слышалось сомнение. – Но я не могу видеть тебя такую… здесь…

– Ничего, потерплю. Не хрустальная, не разобьюсь, – грубо ответила я.

– Тиа, – голос Двина звучал жалобно, – Тиа, что с тобой происходит? С каждым разом ты все меньше и меньше походишь на себя прежнюю.

Я горько рассмеялась.

– Заключение, вот что со мной происходит. Отсутствие свободы, какого-либо подобия нормальной жизни, элементарных удобств. И я больше не Тиа, Двин. Я – заключенная двести семнадцать дробь пятнадцать, понимаешь? Ну или Дамочка.

Мой друг только помотал головой, будто отгоняя навязчивое видение.

– Нет, Тиа. Мы вытащим тебя отсюда, и ты снова станешь такой же, как и раньше. Смешливой и улыбчивой, доброй и понимающей.

Я промолчала. Что я могла ему сказать? Что давно уже не ощущаю себя прежней Тиа, будто она умерла, а я – самозванка, захватившая чужое тело? Нет, таких слов Двину лучше не слышать.